Дело чести

Капарелли не мог логически спорить с анализом первого лорда, но это не значит, что он с ним согласился. Также это не означало что он был в состоянии принять его, независимо от логики. Поэтому, он подал в отставку во второй раз, непосредственно королеве Елизавете… которая вернула его непрочитанным и с предостережением "не будьте дураком". Она сопроводила этот добрый совет настойчивым предписанием забрать прошение обратно, разорвать его, и никогда не подавать ей снова. Во-первых, потому что она согласна с графом Белой Гавани, а во-вторых (и, как он подозревал, еще более прагматично), потому что его резкий отход от дел Адмиралтейства будет выглядеть как будто он стал козлом отпущения. По мнению королевы, истерический сегмент общественного мнения представляли различные меньшинства, и она не собиралась позволять себя или правительству Грантвиля раздувать истерию, показывая что они мечатся в панике и ищут кого бы обвинить.

Он остался, из чувства долга, а не по другим причинам. И он поддержал решение Белой Гавани, когда первый лорд отклонил отставку Гивенс, также. Именно поэтому они все еще сидели в своих кабинетах, проводили эту дискуссию, через три с половиной Т-недели после нападения.

Он понял, что позволил повиснуть тишине, в то время как его мысли снова с грохотом носились по колее в его мозге, и он встряхнулся.

"Извините, Пат. Я отвлекся."

"Так много всего происходит вокруг", сказала она с едкой иронией, резко вдыхая. "Извините", сказала она, в свою очередь.

"Не беспокойтесь об этом" улыбнулся он. "Но, теперь, когда мы оба здесь, что вы хотели сказать мне?"

"На самом деле, это может быть то, что мы должны передать, премьер-министру и Ее Величеству", сказала Гивенс, при этом выражение её лица и тон вдруг стали гораздо серьезнее. "Один из моих людей только что принес мне кое-что от одного из наших секретных — в данном случае, чрезвычайно секретных — источников на Беовульфе.

Капарели на мгновение застыл. Биовульф, по любым меркам, был верным союзником Мантикоры в составе Солнечной Лиги. Биовульф также был крупнейшим торговым партнером домашней системы, и много Мантикорцев женились на Биовульфках — и наоборот — на протяжении веков, с тех пор как Туннельные Переходы были обнаружены. В семье Харрингтон есть такой случай. Или, поправил он себя мрачно, был, по крайней мере. Когда еще была семья Харрингтон.

Биовульф был также единственной системой, членом Лиги которого обычно держали в курсе Мантикорских военных разработок. Силы Системной Защиты Биовульфа и Королевский Флот тихо согласились, что это было в интересах обоих служб, если Биовульф не начинает внедрение новых разработок Мантикоры на свои корабли, где они могли бы попасть в ФСЛ быстрее чем устареют, и ССЗБ загадочным образом забывали сообщить об эти наблюдениях ФСЛ, который их так долго и деловито игнорировал. Но это не означало, что на Беовульфе не было очень хорошего базового понимания того чем обладает Мантикора. Более того, Биовульф был единственной не-Мантикорской звездной системой, включенной с самого начала в разработку Плана Лаокоон, и у них были открытые каналы связи между Планетарным Советом Директоров Биовульфа и правительством Ее Величества.

Всё было хорошо, но существует один из тех маленьких секретов, о которых вежливые люди никогда не упоминают, — даже союзники шпионят друг против друга. Существует много причин для этого, особенно, если союзники не абсолютно уверены в долгосрочных намерениях своего партнера. В этом случае было не так, но еще одна причина — та, которая в случае Беовульфа срабатывала уже неоднократно — заключается в том, что "шпионы" могут обмениваться информацией, которая не может быть передана открыто. Определенного рода информация, которую по той или иной причине одно правительство не может открыто передать другому без риска, как бы симпатично оно не было. И любой "черный" источник на Беовульфе, который информировал Пэт Гивенс и разведку флота, почти наверняка руководствовался именно этой причиной.

"Хорошо", сказал он ей. "Я договорюсь."

* * *

"Это плохо", сказал Хэмиш Александер-Харрингтон.

Это было, вероятно, одно из самых ненужных наблюдений, сделанных им, и он знал это. Тем не менее, кто-то должен был сломать лед обеспокоенности и начать разговор.

Его жена взглянула на него, послав ему тень улыбки, как будто почувствовала его мысли, а его брат — сидевший напротив них за столом — резко фыркнул.

"Я полагаю, можно сказать и так", — ответил он. "Конечно, это применимо ко многому за последнее время, не так ли?"

"Насколько Вы уверены в этом источнике, адмирал Гивенс?" — спросила Елизавета Уинтон, сидевшая во главе стола.