Дело чести

"Есть еще одна сторона проблемы", сказал Притчарт. Тейсман взглянул на нее, и она пожала плечами. "Макгвайр, Янгер, и Тиллингхэм", резко сказала она, и военный министр поморщился.

Тренис выглядела озадаченной. Причарт заметила её выражение и, немного погодя, решила объяснить.

"Вы правы, правительство действительно желает заключить равноправный договор с Мантикорой, адмирал Тренис. К сожалению, не все согласны, что следует понимать под термином "равноправие". И, честно говоря, есть некоторые довольно влиятельные игроки вне администрации, которые будут рассматривать эту новую угрозу Звездной Империи — особенно после того, что произошло с их домашней системой — в качестве основания для упрочнения своей позиции Они намерены припереть манти спиной к стене и они не видят причин, почему мы не должны использовать ситуацию, чтобы выбить уступки из Мантикоры, а не наоборот. "

"Что," сухо отметил Тейсман, "не самый лучший способ разговаривать с Елизаветой Винтон в такой момент."

Тренис слегка поморщилась, и Причарт усмехнулась.

"Честно говоря, я не могу сказать, что полностью отбрасываю перспективы достижения более выгодных условий для нас" признала Президент. "Я хотела бы, в первую очередь, снять требования выплаты репараций, хотя я не могу сказать, что манти требуют их безосновательно. Меня, однако, беспокоит разворачивающаяся в конгрессе критика нашего решения вести переговоры с Мантикорой. Они уже забыли, как мало вариантов было у нас, когда Восьмой флот был прямо здесь, в системе Хевен. Теперь они собираются использовать соларианскую угрозу в качестве дубинки для руководства манти, и это может привести… к весьма неприятным последствиям".

Несмотря на ее усмешку минуту назад не было абсолютно никаких следов благодушия на лице Элоизы Причарт, когда она покачала головой.

"Нынешняя администрация по-прежнему слишком ослаблена после битвы за Мантикору, чтобы игнорировать то, что оппозиция, скорее всего, будет делать с этой информацией в Конгрессе. Другими словами, в этот момент у меня нет морального авторитета и общественной поддержки, которые были до операции Беатрис, поэтому я не смогу продавить через конгресс то, что я хочу сделать, и оппозиции будет намного проще остановить меня. Это означает, что чтобы ни думали на Беовульфе, и как бы сильно я ни хотела вернуться за стол переговоров и остановить эту войну, это маленькое откровение, скорее всего, сорвёт или, по крайней мере, серьезно затруднит, переговорный процесс, вместо того, чтобы ускорить его".

Глава 38

Апрель 1922 после Расселения

Кто бы что ни говорил про мантикорцев, они никогда не убегают в страхе.

Адмирал Томас Тейсман. Флот Республики Хевен

Адмирал флота Массимо Филарета был высоким, тёмноволосым и широкоплечим, с коротко подстриженной бородой и проницательными тёмными глазами. На службе, известной своим непотизмом, он никому не уступал обширностью своих связей. Он также был хорошо известен своей склонностью устраивать вечеринки до упаду, как только выдавалась возможность, а среди его особенно близких знакомых ходили слухи, что он питал страсть к удовольствиям, которые даже самые пресыщенные солли назвали бы "экзотическими". Однако, в этом он едва ли был одинок среди старших офицеров ФСЛ, и кроме того он имел репутацию усердного, уравновешенного и внимательного к деталям командира, которая соответствовала и его внушительному внешнему виду, и его дорогим вкусам.

Но сейчас его уравновешенность, похоже, взяла перерыв, невесело отметил адмирал Джон Барроуз, его начальник штаба.

Барроуз был полной физической противоположностью своего начальника. Тогда как Филарета был ростом чуть больше ста девяноста сантиметров, Барроуз едва достигал ста шестидесяти двух, он был светловолосым, голубоглазым и довольно полным. Как и Филарета, Барроуз приобрел репутацию за своё упорство в работе, но он чувствовал себя спокойнее, чем его командир, когда дело доходило до импровизации. И ещё он развил у себя определённый талант в определении настроения Филареты и ловком… управлении им.

— И что ты думаешь об этом мозговом штурме, Джон? — довольно неожиданно спросил Филарета, отрываясь от изучения "умной" стены своего рабочего кабинета, которая сейчас показывала центральную звезду системы Тасмания.

— Я полагаю, вы говорите о последнем послании адмирала Раджампета, Массимо?

Барроуз добавил в свой тон шутливые нотки, но Филарета не был в настроении для их обычно общего более-менее терпимого презрения к начальнику штаба флота.

— И о чём ещё ты думаешь я мог говорить? — спросил он весьма раздражённым тоном.

— Ни о чём, — признал Барроуз, отбрасывая попытки ослабить явное недовольство собеседника. Его более серьёзное выражение лица стало молчаливым извинением за первоначальную попытку пошутить, и Филарета фыркнул.

— Ну, как бы то ни было, — сказал он, махнув рукой, — что ты об этом думаешь?