Дело Чести, или шесть дней из жизни одного принца (СИ)

Все мое утро прошло в раздумьях. Я не мог поверить, что Тагард настолько глуп. Точнее, в то, что он глуп, я еще мог поверить, но в его суицидальные наклонности — нет. Что-то тут не складывалось. Я прорисовал схему движения в домике для путников. В принципе, уже сейчас, без двух оставшихся участников событий, картина была ясна. Подозреваемых как было, так и осталось четверо. Ливи и Рудди в одиночестве в домике не оставались, т. е. возможностей для кражи они не имели. Если Ливи подтвердит слова Лиссы, то у той железное алиби. Таким образом, остаются трое. Но что-то во всей этой истории не так, вопила моя пятая точка. В рассказах очевидцев оставалась куча необъяснимых дыр во времени. Что они все там делали столько времени в этом лесу? Промозглым осенним утром?

Ладно, послушаем нынче двух оставшихся. Заодно пару вопросиков зададим нашему «Красавчику».

Ночь примирила меня и с Лиссой, и с Недотрогой, и с собственной совестью. В чужую голову не заглянешь, и какие мысли там варятся, нам не ведомо. И тем более, мы не несем ответственность за то, кто что там себе напридумывал. Поэтому я успокоился и на очередной допрос… тьфу! беседу — пришел, уже полностью владея собой.

Рудди ждать не пришлось. Красавчик-блондин ждал нас в комнате для свиданий. Ну, или как там эту временную допросную называть? Мне раньше не приходилось непосредственно сталкиваться с Руденом, и сейчас я практически впервые получил возможность рассмотреть его вблизи. Рудди производил двоякое впечатление: с одной стороны его обаяние и мужскую привлекательность должен был признать даже я, несмотря мое пристрастие исключительно к женщинам. С другой стороны, на этом красивом лице лежала несмываемая печать искреннего, глубочайшего цинизма. Хотя, наверное, для женщин она даже добавляла тому некоторую притягательность «плохиша». Я поднял глаза на Недотрогу — она смотрела на Рудди с интересом. Но в ее взгляде и рядом не было того восхищения, с которым она глядела на меня в первый день нашего знакомства, не без удовлетворения заметил я. И чего мне не хватало? Сопротивления захотелось… Правду говорят: будьте осторожны в желаниях, их могу подслушать проклятые боги. Получил, что хотел? Наслаждайся. Прошло каких-то два дня, а я уже не отказался бы вернуть то восхищение. Да и податливости добавить бы не повредило…

— Руден, расскажите нам о событиях того дня, когда была совершена кража? — традиционно начал я.

— Можете звать меня Рудди, как все, намин. Мне так привычнее. Итак, мы выехали в семь часов утра. Равелисса зевала, Ливи была какой-то бледной, Нидария сосредоточена, Тагард психовал, Грэйди изображал безучастность — в общем, обычное местное утро. Нидария устроила в Храме целое шоу, жаль, никто, по вполне очевидным причинам, его не оценил. Потом мы направились в домик для путников. Ливи умчалась практически сразу, ее неудержимо рвало на природу.

— А зачем?

— Затем. Точнее «за тем».

— Хм. Да, Равелисса говорила, что Ливи нездоровилось.

— Так вот, Ливи сбежала по зову природы первой. Потом мы втроем пошли за дровами на растопку — в домике было очень холодно. Я вернулся первым, набрав немного, чтобы поскорее развести огонь в камине, немного поболтал с Лиссой, но скоро понял, что это «немного» сгорит быстро, а ждать остальных, возможно, придется долго. И опять пошел в лес. Когда вернулся с очередной охапкой, в домике появилось новое действующее лицо — скандалящая Нидария. Она в весьма резкой форме высказывала подружке ее дочери, что та совершенно не следит за моральным обликом Ливи, — на этом месте мы все втроем, не сговариваясь, хмыкнули. — Я предложил поискать блудную — с точки зрения Нидарии — дочь, и Равелисса тут же воспользовалась возможностью покинуть нашу богомолицу. Я пошел к тому месту, где видел Соренту-младшую в последний раз, а Лисса решила гульнуть. Ливи я передал, что ее ищет мать, и пошел за очередной порцией сушняка. Когда вернулся, в домике был только Тагард. Некоторое время спустя вернулся Грэйди.

— А где он шлялся столько времени?

— Не знаю, где и как он начал, но кончил он с Лиссой.

— Успешно? — не удержался я.

— Я не интересовался, — не стал возражать он.

— Так ведь холодно же… И грязно, — и это единственное, что удивило Недотрогу… Истинная дочь своей матери! Ну почему же мне так хочется, чтобы она оказалась беленькой и пушистенькой, какой кажется на первый взгляд?

— Не знаю, как вам это удается, принцесса, но вы меня смутили, — заявил без тени стеснения этот хам. — Смею вас заверить, что эта парочка в процессе не только не испачкались, но и согрелись. Ни одно дерево в процессе серьезно не пострадало.

Что ж, по крайней мере, понятно, о чем соврал Грэйди.

— Ты бы еще нарисовал для ясности, — прошипел я, и Рудди намек понял.