Дело для трех детективов

— Предполагая, что эта фраза означает хоть что-нибудь, считаете ли вы это конкретное преступление интересным с психологической точки зрения?

Алек Норрис посмотрел на него, и на мгновение лицо его сделалось мрачным.

— Я не понимаю этого преступления, — сказал он наконец.

— Я тоже, — печально согласился Сэм Уильямс.

ГЛАВА 18

А теперь, наконец, — викарий, подумал я с немалым удовольствием. Ибо из всех тех, кто уже был допрошен, не было ни одного, чьи поступки или высказывания были мне столь же неприятны, как мистера Райдера. В тот вечер, когда произошло убийство, он показался мне единственным человеком, окружённым какой-то тайной. Загадочными были и его довольно гротескная внешность, и его репутация оригинала и фанатика, и его очень странный вчерашний вопрос ко мне, и самое, наконец, поразительное и необъяснимое — его коленопреклоненная фигура у кровати Мэри Терстон спустя всего лишь двадцать минут после убийства.

Конечно, я полагал, что после всей бессвязности и неопределённости детективы сумеют извлечь из этого свидетеля нечто конкретное. Без сомнения, теперь даже я начну видеть хотя бы часть того «света», который уже указывал путь месье Пико.

Войдя, викарий нервно, но всё-таки вежливо нам улыбнулся и быстро уселся. Его длинные пальцы теребили какую-то бечевку, непрерывно сплетая и расплетая «кошачью колыбельку»[54]. Мне было ясно, что он тоже чего-то боится. Райдер ожидал вопросов, словно опасаясь, что после какого-то из самых невинных может наступить крах. И ещё, полагаю, ему было трудно сконцентрироваться. Его возбуждённый ум где-то бродил, а бледные глаза были какими-то пустыми. Одно было бесспорным — этот человек страдал.

— Жаль беспокоить вас, мистер Райдер, — начал лорд Саймон. — Но мы надеемся на вашу помощь.

— Сделаю всё, что в моих силах.

— Вы знали Терстонов уже довольно долго?

— С тех пор, как они здесь поселились. Они посещали мою церковь и были настолько добры, что приглашали меня в свой дом — чаще, чем я мог принять их приглашение. Видите ли, я не мог должным образом ответить на их гостеприимство. Мой собственный дом... — Он пожал плечами, и замолчал, как если бы внезапно почувствовал, что и так сказал слишком много.

— Было ли что-нибудь в этом доме, что, как бы это сказать, обратило ваше внимание? Какие-либо события, которые взволновали вас?

— Думаю, нет.

— Всё же вы спросили мистера Таунсенда вчера вечером, не заметил ли он, что здесь «что-то не так».

Викарий побледнел:

— Мистер Таунсенд — здравомыслящий молодой человек, поэтому мог увидеть некоторые свидетельства, которые не заметил я.

Несомненно: в его взгляде сквозило негодование. Я понял, что моя роль помощника детективов приносит мне одни шишки. Я уже нажил по меньшей мере двух врагов.

— Свидетельства чего? — спокойно спросил лорд Саймон.

— Свидетельства… некоего скандала. До меня дошли слухи.

Впервые за время моего краткого личного знакомства с лордом Саймоном он выказывал несомненный гнев:

— И вы посчитали своим долгом расследовать, насколько эти слухи правдивы?

— Да.

— То есть, войти в дом — в который вы были приглашены как гость! — и расспрашивать другого гостя?

— Да. — А затем очень спокойно и почти кротко он добавил, — Разве вы никогда не чувствовали, что задавать подобные вопросы — это ваш долг?

Лорд Саймон не снизошёл до ответа. А почему бы он должен был отвечать? Его вопросы были вызваны желанием узнать правду о преступлении, а интерес викария — простым любопытством, вынюхиванием, если не хуже.

— И что это были за слухи?

— Едва ли мне следует их сейчас повторять. О мёртвых… знаете ли.

— Мистер Райдер, я не думаю, что сейчас подходящий момент, чтобы выгораживать другого человека, даже если он мёртв. Что за слухи?

— В деревне говорили, и это достигло моих ушей, что имеет место своего рода понимание… между миссис Терстон и шофёром.

Думаю, все испытали огромное разочарование, которое обычно наступает, когда многообещающий, bonne-bouche[55] скандал оказывается в конечном счёте устаревшей новостью. По крайней мере я надеялся, что мистер Райдер расскажет что-то новенькое.

— А сами вы видели какие-нибудь доказательства этому?

— По существу нет.

Лорд Саймон говорил и смотрел так, как будто ощущал неприятный запах. Было совершенно очевидно, что викарий ему не нравится.

— И то, что вы услышали, не помешало вам принять приглашение на обед к Терстонам вчера вечером?

— Я посчитал своим долгом...

— Ах да. Я забыл про ваш долг. Вы, случайно, не знали, что у миссис Терстон была привычка ложиться спать в одиннадцать часов?

Викарий молча посмотрел на лорда Саймона.

— Нет, — наконец произнёс он.

— Вы же часто обедали здесь... кстати, как часто?

— О, много раз, много раз.

— Вы никогда не оставались, чтобы поболтать с доктором Терстоном, после того как миссис Терстон удалялась?

— Иногда.

— И вы никогда не слышали, как она отпускает реплику, что одиннадцать часов — это её время ложиться спать?

— Теперь, когда вы об этом сказали, я действительно вспоминаю что-то в этом роде.

— Во сколько вы покинули дом?

— Думаю, приблизительно без двадцати одиннадцать.