Дело Дрейфуса

Особняком стоят отношения между Герцем и Рейнаком. В 80-е годы Герц беззастенчиво шантажировал Рейнака, и последний выплачивал ему все новые и новые суммы. В бумагах Рейнака после его смерти был обнаружен счет, названный «шантажом Герца». Из этого счета видно, что Рейнак заплатил Герцу огромную сумму в 9,5 миллиона франков, как своих, так и Панамской компании, и, помимо этого, Рейнак помог ему получить непосредственно в правлении компании миллионные суммы. За счет чего Герц держал Рейнака в ежовых рукавицах, не знал никто. Современники и историки терялись в догадках. Раздавались утверждения, что Герцу были известны некоторые действия Рейнака, бывшие, фактически, государственной изменой. Это способствовало бешеной антисемитской пропаганде. Все евреи объявлялись немецкими шпионами. Нужно сказать, что сам Жозеф де Рейнак вложил в руки антисемитов грозное оружие. В начале ноября, когда он узнал, что его вызывают на допрос, а в прессе начали печататься сенсационные статьи, разоблачающие панамскую аферу, он передал основной антисемитской газете Libre parole свой список подкупленных членов парламента. С одним лишь условием: газета обязуется не называть его имя, делая эти разоблачения. Libre parole мгновенно стала из маленького, никому не известного листка одной из самых популярных газет Франции с тиражом в 300 тысяч экземпляров. Дрюмон не сразу публиковал весь список, а делал это постепенно, из номера в номер, увеличивая тираж. Панамский скандал превратил антисемитизм во влиятельную политическую силу Третьей республики. Антисемиты сумели его использовать на сто процентов. Как говорил Дрюмон о панамском скандале, он «сделал невидимое видимым и принес два открытия. Во-первых, он показал, что члены парламента и государственные служащие стали бизнесменами, во-вторых, он показал, что посредниками между частными предприятиями и государством являются почти исключительно евреи»[28].

Евреев Франции ждали новые грозные испытания. Были ли они к ним готовы?

«Эти грубые грязные татары»

Коренные французские евреи относились к трем основным группам. В Бордо, в Байоне, жили беженцы из Испании и Португалии, так называемые «марраны», которые с 1730 года стали открыто исповедовать иудаизм. Вторую группу составляли авиньонские евреи, проживавшие во владении римских пап во Франции, в городе Авиньоне. Третью – наиболее многочисленную группу – представляли евреи Эльзаса, который в результате Тридцатилетней войны был присоединен к Франции. Весь XIX век евреи иммигрировали во Францию. Первоначально из Германии, а со второй половины XIX века – из России, Польши и Румынии. Но эта иммиграция была довольно незначительна.

С 70-х годов среди французских евреев резко набрали силу выходцы из Эльзаса, переехавшие в Париж после отделения Эльзаса и Лотарингии. Эти семьи (к ним принадлежали и Дрейфусы) становятся самыми ярыми французскими патриотами. Перед ними открываются не только салоны Третьей республики, но и аристократические дворцы Сен-Жерменского предместья. Эти семьи свысока относятся к евреям, особенно презрительно – к новым эмигрантам из Восточной Европы. Они очень быстро ассимилируются, забывают еврейский язык, и только соблюдение некоторых догматов иудаизма позволяет им называться евреями. За их презрительное отношение к выходцам из Польши последние считали их ничем не лучше обычных антисемитов. Нужно сказать, что они были напуганы ростом антисемитизма, бешеным успехом Libre parole, на страницах которой они могли читать следующие сентенции: «…перед взором Израиля поднимется Париж, о котором он не имеет понятия. Париж святой Варфоломеевской ночи»[29].

Многие представители еврейских кругов Франции вместо отпора антисемитам униженно доказывали последним, что французские евреи – типичные французы и не имеют ничего общего с презренными польскими евреями.

В будущем крупнейший дрейфусар и один из руководителей французских сионистов, а в то время левый анархистский публицист и писатель Бернар Лазар проводил четкую границу между всеми остальными евреями, которых он называл «евреями», и французскими евреями, которых он называл «израэлитами». У Лазара евреи, как это принято в традиционной антисемитской литературе, это люди, которые делают деньги и заняты только этим. Израэлиты, с другой стороны, ассимилированы во французском обществе, ограничены в своих желаниях. Обвинения антисемитизма в основном правильны, когда они относятся к евреям: «Израэлиты должны отвергнуть свою связь с этими менялами из Франкфурта (явный намек на Ротшильда. – Л. П.), с польскими торговцами, с которыми они ничего общего не имеют»[30]. Лазар призывает израэлитов: «…вышвырнуть этих прокаженных, которые их развращают, вырвать из себя эту гнилость, которая хочет в них войти»[31].