Дело дрянь

Я осмотрела даже принадлежности для скалолазания (было одно дело, очень напоминающее «Отель погибшего альпиниста», в котором пришлось полазать по обледеневшим скальным нагромождениям вдоволь, с тех пор и обзавелась), но решила их все-таки не брать. Везти тяжело, а если уж так понадобятся, всегда можно взять напрокат в любой нормальной туристической организации.

Проверила свой прекрасный и очень дорогой пистолет, стреляющий совсем негромко, компактный, незаметный; зарядила, взяла с собой еще три боекомплекта, один из которых был из шести холостых пуль. На всякий случай. А то иногда требуется проверять некоторых людей, делая вид, что доверяешь им, и вставляя в пистолет «новую» обойму. Обычно уверенные в победе придурки наводят его дулом на тебя, едва получают в руки, и тут же высказывают все свои мотивы, нехорошо при этом улыбаясь.

Правда, непосредственно затем очередь улыбаться переходит ко мне…

Я долго думала, стоит ли брать такие вещи, как длинная шелковая веревка, специальные стальные шипы-вибрамы на ботинки, чтобы лазать по всяким стенам-горам, маску-респиратор на случай, если подвергнусь газовой атаке (а что вы смеетесь, такое уже бывало), но затем все же положила все это в боковой сумочный карман — вдруг да сгодится.

Ну и, конечно, мои кости и карты Таро — куда ж без них, родимых?..

Ну что, Ведьма, сборы завершены. Можно ехать в аэропорт за билетами. Котенка в ту же самую пухлую сумочку размером с добрый чемодан и весом почти как он; сиди тихо, животное, не мяучь, — да он, кстати, смирненько улегся там, высунув мордочку через оставленный незастегнутым разъем «молнии», и с любопытством поглядывал на все творящееся вокруг.

Я уже совсем было собралась уходить, но тут в дверь позвонили.

— Не-ет! Только не сейчас! — прошипела я, однако вопреки собственному нежеланию все же открыла дверь.

На пороге стоял давешний интеллигент в очках, длинном темно-сером пальто и с «дипломатом» в руках, искавший, по словам Людмилы Яковлевны, именно меня.

— Простите, это вы Татьяна Иванова? — нервно поправив очки, спросил он.

Ну вот, этого еще не хватало… Скорее всего, клиент. И отказываться от дела, если оно серьезное, нельзя. Плохо для репутации. Так что, скорее всего, плакали мои каникулы в Северогорске! Чертенок в мальчишеских джинсах, прочно поселившийся в моей душе после принятия решения о неожиданной поездке, скис, скукожился, свернулся в трубочку, подобно старому пергаменту, покоившемуся на дне дорожной сумки, неохотно уступая место взрослой практичной Татьяне Ивановой с ее привычками и обязанностями.

— Да. Это я, — слегка натянуто улыбнулась. — Проходите!

Глава 2 Немного о богине Чэн

Мой гость устроился на диване в углу комнаты, а я — напротив, в кресле.

— Чем могу помочь?

— Моя фамилия Парфимов. Вячеслав Владимирович, — заметно волнуясь и чувствуя себя неуютно, начал он, то складывая руки на животе, то расплетая их и едва сдерживаясь, чтобы не начать активно жестикулировать, — я представляю… э-э-э… группу ценителей искусства. Дело, с которым я к вам пришел э — э-э… заключается в том, что позавчера из выставочного зала Тарасовского центрального музея имени Чернышевского была похищена одна, м-м-м… вещь. Очень… — Он мялся, кажется, при каждом удобном случае, наверняка считая, что это очень красит, а может, даже подчеркивает его интеллигентский стиль. — Очень… м-м-м… дорогая. Вернее, ценная. В том смысле, что она вообще не имеет никакой цены. — Тут он посмотрел на меня поверх очков близорукими и слегка растерянными глазами, видимо, желая удостовериться, что я правильно поняла смысл сказанного.

О готовящейся выставке китайского национального историко-краеведческого музея (у них это называлось как-то не так, но не суть важно) я, конечно, слышала. Мероприятие, судя по всему, готовилось весьма крутое: даже цена билетов — от двадцати пяти рублей — превосходила обычные цены музея раза в три.

И, как человек разумный, я сформулировала свой ответ подобающим образом.

— Очень редкое и раритетное произведение искусства, оценить которое сложно, потому что оно единственное в своем роде? — более утвердила, чем спросила я.

Он удивленно на меня уставился, поправил очки, неопределенно хмыкнул и как-то рассеянно кивнул.

— Вот именно, — сказал он, раскрывая свой «дипломат» и вытаскивая оттуда несколько больших цветных фотографий в лиловой папке-уголке. — Статуэтка богини Чэн, — менторским тоном продолжил он, сразу же выдавая в себе бывшего экскурсовода, теперь, судя по дорогой одежде и очень неплохим часам «Rollex», резко пошедшего наверх, — из привозной, — он сделал упор на этом слове, — китайской коллекции. Взгляните вот сюда, пожалуйста.

Я внимательно посмотрела, принимая из его рук фотографии. Слов нет, статуэтка была ничего себе: очень ровная, правильная в пропорциях и оттого удивительно красивая, что, кстати, более характерно для европейского искусства с его стремлением к приукрашиванию и правильности, а не для восточного с его вечно длящимся преображением и недосказанной метафоричностью.