Дело Джен, или Эйра немилосердия

Она несколько раз навещала меня в больнице и в своей очаровательно рассеянной манере довела меня до изнеможения, выплеснув все подробности удаления матки у приятельницы и все слухи, волновавшие Женскую Федерацию.

– Как рука?

– Иногда плоховато действует, а ночью немеет. Сад выглядит великолепно. Можно войти?

Мама извинилась и потащила меня к дверям, по дороге отобрав у меня жакет и повесив его в гардеробе. Пистолет в наплечной кобуре удостоился удивленного взгляда, так что я спрятала его в чемодан.

Дом остался прежним, в этом не составило труда убедиться. Тот же беспорядок, та же мебель, те же запахи. Я остановилась, чтобы оглядеться по сторонам, впитать ароматы прошлого, отдаться под защиту нежных воспоминаний. Последний раз я была по-настоящему счастлива именно в Суиндоне, этот дом в течение двадцати лет был сердцем моей жизни. И в мою душу закралось сомнение: разумно ли было вообще покидать родной город?

Мы вошли в гостиную, по-прежнему в скромных зеленых и коричневых тонах и похожую на филиал музея синтетической обивочной ткани. На каминной полке стояла фотография: мой давно отмаршировавший парад в полицейской школе. Был там и другой снимок: мы с Антоном в военной форме улыбаемся под жгучим солнцем крымского лета.

На софе сидела пожилая пара и увлеченно смотрела телевизор.

– Полли! Майкрофт! Смотрите, кто пришел!

Моя тетя соизволила встать мне навстречу, но дяде интереснее было смотреть «Назови этот фрукт»! Он засмеялся тупым фыркающим смешком над убогой шуткой и махнул мне рукой, даже не оглянувшись.

– Привет, Четверг, дорогая моя, – сказала тетя. – Осторожнее, я вся на кусочки рассыпаюсь.

Мы соприкоснулись щеками и изобразили поцелуй. От тети сильно пахло лавандой, и на ней было столько косметики, что даже добрая королева Бесс, и та обалдела бы.

– Ты в порядке, тетя?

– Лучше некуда. – Она с силой пнула мужа в щиколотку. – Майкрофт, здесь твоя племянница.

– Привет, малышка, – ответил он, не глядя на меня, и почесал ногу.

Полли понизила голос:

– Просто беда. Он только и делает, что смотрит телевизор или возится у себя в мастерской. Иногда мне кажется, что дома вообще никого нет.

Прежде чем снова заговорить со мной, она пару секунд свирепо гипнотизировала затылок мужа.

– Ты надолго?

– Теперь она будет работать здесь, – встряла мама.

– Ты похудела?

– Изработалась.

– У тебя есть мальчик?

– Нет, – ответила я.

Сейчас начнут спрашивать о Лондэне.

– Ты позвонила Лондэну?

– Нет. И не хочу, чтобы вы звонили.

– Такой милый мальчик. «ЖАБ» дала фантастическую рецензию на его новую книгу «Жил-был подлец». Ты читала?

Я пропустила ее слова мимо ушей.

– От отца есть вести? – спросила я.

– Ему не понравился розово-лиловый цвет спальни, – сказала мать. – Не понимаю, зачем ты посоветовала мне перекрасить ее именно так!

Тетя Полли поманила меня к себе и во всеуслышание прошептала на ухо:

– Ты должна простить маму: она думает, твой папа спутался с другой женщиной.

Мать под каким-то неуклюжим предлогом мигом испарилась из комнаты. Я нахмурилась:

– С какой еще женщиной?

– С кем-то по работе – леди Эммой как-ее-там.

Я вспомнила последний разговор с папочкой.

Что-то такое было о Нельсоне и французских ревизионистах.

– Эмма Гамильтон?

Мать высунула голову из кухонной двери.

– Ты ее знаешь? – расстроенным голосом произнесла она.

– Лично не знакомы. Она умерла вроде бы где-то в середине девятнадцатого века.

Глаза матери сузились.

– Старая уловка. – Она взяла себя в руки и выдавила очаровательную улыбку. – Останешься на ужин?

Я согласилась, и она, забыв на время о злости на отца, отправилась за цыпленком, которого неминуемо разварит до безвкусной тряпки. Телеигра закончилась, Майкрофт в своем сером кардигане на молнии и с номером журнала «Новый генщик» пришаркал на кухню.

– Что у нас на обед? – спросил он, остановившись на пороге.

Тетя Полли посмотрела на него как на избалованного ребенка.

– Майкрофт, вместо того чтобы впустую тратить время, показал бы Четверг, что ты делаешь в своей мастерской.

Майкрофт скользнул по нам обеим пустым взглядом, пожал плечами и жестом поманил меня к задней двери. Переобулся из шлепанцев в резиновые сапоги. Поменял кардиган на жуткий клетчатый пиджак.

– Пошли, детка, – пробормотал он, отогнал дронтов от задней двери, поскольку они моментально сбежались в надежде перехватить что-то вкусненькое, и зашагал к мастерской.

– Надо тебе починить садовую калитку, дядя, она уже совсем никуда.

– Вовсе нет, – ответил он, подмигнув. – Всякий раз, когда кто-то входит или выходит, она вырабатывает энергию, достаточную, чтобы час крутить телик. Я давно тебя не видел. Ты уезжала?

– Да. На десять лет.

Он с некоторым удивлением посмотрел на меня поверх очков.

– В самом деле?

– Да. Оуэнс все еще при тебе?

Оуэнс был дядиным помощником. Этот старикан еще Резерфорду помогал расщеплять атом. Они с Майкрофтом вместе учились в школе.