Дело Джен, или Эйра немилосердия

Только я собралась спросить ее, куда подевался музей, как вдруг какой-то звук на дороге заставил нас обеих обернуться. Это был приближающийся стук лошадиных копыт, и молодая женщина на мгновение словно бы испугалась. Я попятилась, чтобы уступить лошади дорогу, поскольку дорога была узкой. Пока я ждала, вдоль изгороди промчался большой черно-белый пес, обнюхивая землю в поисках чего-нибудь интересного. Пес не обратил внимания на фигуру на ступеньке, но замер, увидев меня. Он живо завилял хвостом, подбежал и с любопытством меня обнюхал. Его горячее дыхание окутало меня плащом, усы щекотали мне щеки. Я хихикнула, и он еще сильнее завилял хвостом. Он обнюхивал эту изгородь каждый раз, когда кто-нибудь читал эту книгу, уже сто тридцать лет, но никогда не встречал никого, кто пах бы так, ну, по-настоящему. Он несколько раз с восторгом лизнул меня. Я снова захихикала и отпихнула его, а он побежал искать палку.

Перечитывая книгу потом, я поняла, что пес по кличке Пилот ни разу не получил ни единого шанса найти свою палку, в книге он появлялся очень редко, так что он явно спешил воспользоваться представившейся возможностью, пока присутствовал на сцене сам. Наверное, он чутьем понимал, что девочка, возникшая на мгновение в конце восемьдесят первой страницы, не скована сюжетом. Он знал, что может немного расширить рамки своей истории, обнюхивая дорогу слева или справа, поскольку ничего конкретного об этом не говорилось, но если в тексте указано, что он обязан залаять, или побежать, или прыгнуть, то ему придется повиноваться. Это было долгое, повторяющееся существование, которое делало редкие появления таких людей, как я, еще более радостными.

Я подняла взгляд и увидела лошадь и всадника, который только что проехал мимо молодой женщины. Всадник был высок, с резкими чертами омраченного заботой лица. Он задумчиво хмурился, отстранившись от всего окружающего. Он не заметил моей маленькой фигурки, а безопасная дорога вела его прямо через то место, где я стояла; напротив была предательская полоса льда. Через несколько мгновений он был уже совсем рядом, тяжелые копыта коня били по земле, я ощутила на лице горячее дыхание бархатных ноздрей. Внезапно всадник, впервые заметив у себя на пути маленькую девочку, воскликнул:

— Этого еще не хватало! — и резко натянул повод, поворачивая лошадь влево от меня, на лед.

Лошадь потеряла равновесие и рухнула наземь. Я попятилась, насмерть перепуганная несчастьем, случившимся из-за меня. Лошадь пыталась встать; пес, услышав шум, вернулся, отдал мне палку и возбужденно залаял. Его низкий лай эхом раздавался в вечерней тишине. Молодая женщина подбежала к упавшему мужчине с выражением глубокой тревоги на лице. Ей хотелось помочь ему, и она впервые заговорила.

— Вы ушиблись, сэр?

Всадник пробормотал что-то нечленораздельное, начисто игнорируя ее.

— Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? — снова спросила она.

— Отойдите куда-нибудь подальше, — мрачно ответил он и, пошатываясь, выпрямился.

Молодая женщина отступила в сторону, а всадник помог подняться лошади. Он рявкнул на пса, приказав замолчать, затем ощупал свою ногу. Очевидно, он сильно повредил ее. Я была уверена, что такой грубый человек не мог не разозлиться, но тут он отыскал меня взглядом, тепло улыбнулся и, подмигнув, прижал палец к губам, словно просил помалкивать. Я улыбнулась ему в ответ, а всадник нахмурил брови, входя в роль, и снова обернулся к молодой женщине.

Высоко в вечернем небе послышался окликавший меня по имени голос. Зов становился громче, и небо потемнело. Холодный воздух на моем лице потеплел, дорога растворилась, лошадь, всадник, молодая женщина и пес вернулись на страницы романа, откуда явились передо мной. Вокруг меня снова образовался музейный зал, образы и запахи снова стали словами, а японская туристка тем временем заканчивала читать предложение:

— …ибо схватился за ступеньку, с которой я только что поднялась, и сел на нее.

— Четверг! — сердито крикнула тетя Полли. — Я же тебе велела, не отставай. Я с тобой еще поговорю!

Она схватила меня за руку и потащила прочь. Я обернулась и благодарно помахала рукой японской туристке, которая ласково улыбалась мне вслед.

Потом я еще несколько раз посетила музей, но волшебство ни разу не повторилось. К двенадцати годам мой разум стал слишком закрыт, я была уже юной девушкой. Я только однажды рассказала о случившемся дяде, который мудро кивал и со всем соглашался. Больше я никому ничего не рассказывала. Обычно взрослые не любят, когда дети говорят о таких вещах, которые взрослый серый разум не принимает.

Становясь старше, я все сильнее сомневалась, можно ли доверять собственной памяти, пока в восемнадцатый день моего рождения не списала странный случай на чрезмерно возбужденное воображение. Появление Рочестера у дома Стикса смутило меня. Если говорить точнее, реальность начала прогибаться.

Глава 7. КОРПОРАЦИЯ «ГОЛИАФ»