Дело Гэлтона

— О деньгах, которые Энтони взял у отца. Разве я не рассказывала об этом, Гордон? Нет, не рассказывала. Я никому не говорила об этом. Мне было стыдно. — Она подняла руки и вновь опустила их на свои закрытые халатом колени. — Но теперь я ему и это прощаю.

— А сколько денег он взял? — спросил я.

— Не могу назвать точную сумму. Несколько тысяч долларов, во всяком случае. Как только банки стали закрываться, мистер Гэлтон стал держать дома на всякий случай некоторую сумму.

— А где он держал эти деньги?

— В своем личном сейфе, в кабинете. Комбинация цифр, чтобы открыть сейф, была написана на бумажке и приклеена внутри ящика письменного стола. Энтони, вероятно, нашел эту бумажку и открыл сейф. Он взял все, что там было, и даже часть моих драгоценностей, которые я там держала.

— А вы уверены, что это он взял?

— К сожалению, да. Все это пропало в тот же день, когда пропал он сам.

Хмурое выражение на лице Сейбла стало еще более хмурым. Возможно, он подумал то же самое, что и я: несколько тысяч долларов наличными в трущобах Сан-Франциско в период депрессии вели прямым путем к смерти.

Но ведь не мог же он рассказывать об этом всем и каждому. Со своими деньгами, больным сердцем, астмой миссис Гэлтон была далека от реальности. Конечно, так оно и было.

— У вас нет фотографии сына, сделанной незадолго до его исчезновения?

— Кажется, есть. Нужно попросить Кэсси поискать. Она сейчас придет.

— А тем временем, не могли бы вы сообщить мне еще что-нибудь? В частности куда мог отправиться ваш сын, с кем и где он мог видеться?

— Я ничего не знаю о его жизни после того, как он оставил университет. Он перестал вращаться в приличном обществе. Мне кажется, моего сына просто тянуло в грязь, тянуло к подонкам. Он пытался прикрыть это свое стремление разговорами о том, что нужно быть ближе к земле, стать народным поэтом, и прочей чушью. А интересовался он только грязью. Я прививала ему любовь к чистоте мыслей и желаний, но он почему-то был поглощен грязью, которая развращает человека. И эта грязь развратила его. — Дыхание ее стало тяжелым. Она задрожала и стала царапать своими восковыми пальцами халат, лежавший на коленях.

Сейбл участливо наклонился к ней:

— Вы не должны волноваться, миссис Гэлтон. Все это было давно и уже в прошлом.

— Нет, не в прошлом. Я хочу, чтобы Энтони вернулся. У меня никого и ничего нет. Его у меня украли.

— Мы вернем его вам, если это возможно.

— Да, я знаю, вы сделаете это, Гордон. — Ее настроение изменялось, как неустойчивый ветер. Она наклонила голову в сторону Сейбла, как бы пытаясь положить ее ему на плечо. Она говорила, как маленькая девочка, хотя прожила долгую жизнь, многое потеряла, хотя волосы ее стали седыми, лицо морщинистым, и чувствовалось, что она боится смерти. — Я глупая и злая женщина. Вы всегда так добры ко мне. И Энтони тоже будет добр ко мне, ведь правда? Когда приедет. Хоть я и говорила о нем плохо, он прекрасный мальчик. Он всегда хорошо относился к своей бедной матери. И сейчас будет так же, как раньше.

Миссис Гэлтон как бы читала молитву, надеясь, что она исполнится. Если часто молиться, то все может наладиться.

— Вы совершенно правы, я уверен в этом. — Сейбл встал с кресла и пожал ей руку. Я всегда подозрительно относился к мужчинам, которые были слишком любезны со старыми богатыми леди или даже с бедными. Но у него была такая работа.

— Я голодна, — сказала она. — Где мой ленч? Что там происходит внизу?

Она наполовину поднялась со своего кресла и взяла в руки электрический звонок, лежавший рядом с ней на столике, нажала кнопку и держала ее до тех пор, пока не принесли еду. Это длилось минут пять, не меньше.

Глава 4

Еду принесла на подносе, закрытом салфеткой, женщина, которую я видел играющей в бадминтон. Она сменила шорты на гладкое льняное платье, скрывавшее фигуру, но не красивые загорелые ноги. Ее синие глаза внимательно смотрели на нас.

— Я заждалась тебя, Кэсси. Чем ты занималась?

— Готовила вам еду. А до этого играла в бадминтон с Шейлой Хауэл.

— Конечно, что и следовало ожидать. Вы двое развлекались, а я умирала здесь с голоду.

— Бросьте, зачем преувеличивать.

— Не тебе говорить это. Ты не мой доктор. Спроси Августа Хауэла, и он тебе скажет, как важно, чтобы я хорошо питалась.

— Извините, тетя Мария. Я не хотела вас беспокоить, пока вы беседуете.

Кэсси стояла в дверях, держа перед собой поднос, как щит. Она не была молода. Около сорока, судя по морщинам на ее лице и выражению глаз. Но держалась она, как неловкий подросток, охваченный чувствами, которые не может выразить.

— Ну, ладно. Не стой, как манекен.

Кэсси пришла в движение. Она быстро поставила поднос на стол и сняла салфетку. Миссис Гэлтон стала отправлять в свой рот салат с помощью вилки. Еды на подносе было много. Она ела быстро и как бы механически, без удовольствия, видя, что все мы наблюдаем за ней.

Мы с Сейблом вышли в коридор, а оттуда к лестнице, которая вела в прихожую. Сейбл облокотился о витые перила и зажег сигарету.

— Что вы думаете обо всем этом, Лью?

Я тоже закурил, прежде чем ответить ему.

— Думаю, это потеря времени и денег.