Дело Гэлтона

Что же до прочих видов противозаконной деятельности, то приблудный бизнесмен, возможно, и мог бы унести отсюда ноги — будучи впервые замеченным в Парадайз-сити. Но уж если местным копам удавалось засечь его вторично, ему обычно простреливали брюхо в двух-трех местах и потом вставали в кружок, чтобы понаблюдать, как он издыхает. Такие инциденты в рапортах обычно фигурировали как «сопротивление полиции», но иногда — чтобы местная статистика соответствовала средним данным по стране — эти смерти проходили по графе «жертвы автомобильных катастроф», или, ради разнообразия, как «самоубийства». Сговорчивый коронер[7] был свояком мэра. Сколь бы невероятная небылица ни сочинялась им для свидетельства о смерти, все городские обыватели сходились на том, что «быть застреленным» — довольно-таки болезненный способ кончины, и мало кто был готов подвергнуть себя такому испытанию — а в этом и состояла, по большому счету, суть задумки. Ларри Льюис, здоровенный бандюга, которого в 1962 году вышибли из правления профсоюзного объединения АФТ-КПП за рэкет, любил шутить, что Парадайз-сити — это город, где нечем поживиться.

Когда в то дождливое утро забрезжил рассвет, Льюис спал, обняв блондинку — «модель» из Нового Орлеана, не так давно ставшую «экзотической танцовщицей», а мэр города Роджер Стюарт Эшли валялся без сознания, нокаутированный пятой бутылкой виски «Джек Дэниэлс», а Малыш Джонни Пикелис видел сны в своем роскошном пентхаусе. Ему снилась пышная многолюдная свадьба его двадцатитрехлетней дочери, которая скоро должна вернуться домой после годичного пребывания в Париже. На ее свадьбе будет море самых разнообразных цветов, импортное шампанское и бигбенд Майера Дэвиса. Тот факт, что симпатичная Кэти Пикелис не была пока что даже обручена, никоим образом не нарушал гармоничной красоты этого сна.

В то мгновение, когда стрелки курантов на башне муниципалитета показывали пять утра, из всех горожан только девяносто — ну, от силы сто — человек бодрствовали. Из этих немногих некое лицо сидело у окна на шестом этаже, курило сигарету и вглядывалось в колеблющуюся стену влажного тумана, навалившегося на гавань. В комнате было темно и тихо, потом проигрыватель издал щелчок, и игла опустилась на пластинку Джорджа Ширинга. Музыка была очень, хотя и не вполне, расслабляющей.

Итак, газетные вырезки отосланы.

Теперь остается только ждать.

Только ждать, ненавидеть, гадать и молиться.

Приедут ли они?

Скоро ли?

10

После того, как четверо участников операции пробудились на следующее утро в лесном доме, каждый из них занялся своим делом, о чем они договорились накануне вечером. Приготовить обильный завтрак — это была обязанность Арболино. Другим членам группы вменялось готовить обед и ужин в течение всего времени их нахождения на тренировочной базе, ибо Карстерс отпустил своего повара в месячный отпуск, чтобы шестидесятилетний «чужак» не стал свидетелем приготовлений четырех взрослых мужчин к их тайной войне. «Максимальные меры предосторожности», — предупредил Уиллистон строго, и это означало присутствие в доме только тех, кто был задействован в операции «Молот».

После завтрака Гилман и Арболино занялись сооружением простейших тренажеров и обустройством учебной трассы преодоления препятствий. Они вязали канаты, сбивали барьеры, прокладывали в лесу тропинки для кросса — словом, готовили все необходимое для занятий по укреплению органов дыхания и мускулатуры. Пока они выполняли свое задание, профессор и второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов отправились в Олбани — на разных автомобилях — закупить инвентарь. Закупки они делали небольшими партиями в разных местах. Уиллистон поехал в армейский магазин неподалеку от негритянского гетто, где приобрел комбинезоны, сапоги, рубахи, плащи и прочую одежду для себя и Гилмана. Карстерс купил себе и Арболино обмундирование в другой «интендантской» лавке — в тридцати кварталах от армейского магазина. Они приобрели месячный запас провизии в пяти разных супермаркетах, двух закусочных и четырех бакалейных лавках.

— Если человек заходит в магазин и накупает на триста долларов еды, то его в этом магазине непременно запомнят, — предупредил их Гилман.