Дело Гэлтона

Он вернулся в спальню, подал ей стакан и отправился к своему креслу у окна. Они пили и болтали об обстановке в Парадайз-сити и об опасности, грозившей ей и Гилману теперь, когда Пикелис понял, что враг находится среди служащих казино. Поговорили они и о Клейтоне и Дэвидсоне. Потом Уиллистон, по просьбе Джуди, налил по второй — а она рассказывала ему обо всем, что узнала о местных нравах за пять месяцев жизни в округе Джефферсон. В три тридцать пять он выглянул на улицу и увидел, что полицейский патруль остановил «форд» с откидным верхом и допрашивает водителя. Да, в такое время они будут проверять каждую машину.

— Может, мне и впрямь лучше остаться, — устало сказал он. — Я посплю здесь в кресле, если не возражаешь.

— Но там вам будет неудобно.

— Все нормально, — ответил он, снял галстук и бросил его на уже висящий на спинке пиджак. — Спи, Джуди. Обо мне не беспокойся.

Он закрыл глаза, откинулся, погрузился в мягкую спинку и постарался ни о чем не думать. Он постарался не думать ни об Эдди Барринджере, ни об операции «Молот», ни о Джоне Пикелисе, ни о тех людях, которые давно умерли, ни о желанной женщине, лежащей в нескольких шагах от него в постели. Это было непросто, и прошло немало времени, пока ему удалось все-таки уйти от этих тревожных мыслей в сон. Но и во сне ему не было покоя, ибо страшные картины — засада на колонну броневиков, нападение на курьера с денежным довольствием для вермахтовских военнослужащих, сцена смерти Гиндлера — то и дело всплывали из глубин его утомленного мозга. Эти неприятные воспоминания сегодня оказались даже более отчетливыми и яркими, чем всегда.

— Проснись, Энди, проснись! — шептала она.

Он открыл глаза и увидел ее подле себя — белую, похожую на привидение.

— У вас был ночной кошмар, Энди. Это только сон, успокойтесь.

Он кивнул.

— Нет, это просто воспоминания нахлынули. Это не сон. Все так и было в реальности.

Она дотронулась до его лица, взяла за подбородок.

— Лучше вам перебраться в постель, Энди, — настаивала она. — Вы спокойно уснете.

Она была голая, близкая, милая и очень привлекательная.

Более чем просто привлекательная — желанная!

— Нет, — сказал он тихо.

Его остановило проявленное к нему чувство сострадания.

Она пожалела его — почти по-матерински, — а он не мог этого принять.

Даже если она тоже хотела его, то на самом деле она тянулась не к нему — профессору сорока с лишним лет. Она хотела оказаться в одной постели с героем, с юным бесстрашным воином, которого давно уже не существовало. А профессора Эндрю Ф. Уиллистона она недостаточно хорошо знала для этого, и ему не хотелось позволить ей отдаться легенде, романтическим воспоминаниям, позолоченному призраку. Плохо, что ему никак не удается уйти от своего прошлого в мыслях и снах, но уж это было бы слишком!

Господи, какая же она красивая!

«А сам я или полный дурак, или слишком самонадеян, или чересчур идеалистичен — или просто остро нуждаюсь в курсе психотерапии», — печально подумал профессор психологии. Она ласковая, нежная, замечательная — она все, что ему нужно в жизни, — но это окажется очередной фантазией, а он и так уже слишком глубоко потонул в фантазиях в этом Парадайз-сити.

Если бы они лучше знали друг друга, все это могло бы стать реальностью, и очень приятной. Стало бы или могло бы стать — сейчас трудно сказать. Он ведь тоже ее совсем не знает, но тем не менее хотел бы узнать. Надо бы ей об этом сказать, подумал он.

Все эти мысли пронеслись сквозь его сознание в течение каких-то считанных секунд.

— Нет, у меня очень беспокойный сон, я не дам тебе заснуть, — уклончиво сказал он.

Он с трудом сдерживал себя, чтобы не протянуть руку и не дотронуться до ее тела.

— Может, хотите поболтать, — предложила она нежно.

— Завтра.

Джуди вернулась в кровать, не став возражать, но и не обрадовавшись. Несколько минут она лежала молча, размышляя об этом мужчине, таком близком и таком далеком. Она вслушивалась в ровное дыхание, которое должно было служить знаком того, что он опять уснул, хотя она знала, что это не так.

— Джуди! — сказал он неожиданно.

— Да?

— Джуди, я так рад, что мы встретились.

— Почему?

Он помолчал.

— Мне кажется, мы могли бы… да, мы могли бы поладить — вместе. Ты такая милая, добрая, может быть, даже умная.

— Нет, я не умная. У вас достаточно ума на нас обоих, может быть, даже слишком.

Потом она тихо рассмеялась.

— Я тоже рада, что мы встретились — наверное, — произнесла она в темноте. — Вы же серьезный мужчина, а мне нужен серьезный мужчина, Энди. Слушайте, сделайте милость, будьте со мной рядом, останьтесь живым.

Он усмехнулся.

— Выживание — это наука, которую я изучил лучше прочих, — но вот просьба быть рядом звучит очень сладко для моего слуха. Впрочем, мне не нужна заботливая матушка, потому что у меня нет к тебе сыновних чувств.

— Да я тоже не испытываю к вам материнских чувств, Энди. Я просто хочу помочь — но не как мать, или сестра, или сиделка. Я же как-никак перед вами в долгу. Не забывайте, что ведь именно я втянула вас в эту передрягу.

Она услышала его глубокий вздох.

— Ты, должно быть, такая же чокнутая, как и мы, — заметил он.