Дело генерала Раевского

   — Конечно, — согласился субъект, — озираясь по сторонам, Пётр обратил внимание на тамплиеров. Этот живучий рыцарский, а к тому времени уже высокосветский орден, овеянный воинской и мистической романтикой, не мог его не привлечь. Воинская сторона дела всегда Петра привлекала, правда, он неизменно испытывал на этом поприще неудачи, порою позорные. Если бы не великий русский полководец Шереметев, то Пётр так и бегал бы от своих врагов в нижнем белье до самой смерти...

   — Которая наступила бы гораздо раньше, — поддержал человек с усами и бородкой Наполеона Третьего.

   — Конечно, — согласился субъект, — так оно и было бы. Что касается мистики, то Пётр Первый в этом отношении был бездарный циник, как сказали бы теперь — прагматик. И вот в Голландии, как утверждают некоторые, он и Лефорт были приняты в своё время в тамплиеры. Но и здесь он со временем понял, что на основе мальтийских традиций, для России слишком камерных, империю не построишь. В православие он уже возвратиться не мог; понимал, что это слишком для него серьёзное нравственное обязательство, а слишком мощная духовность этой Церкви связывает безудержные страсти властолюбия. Под рукою было католичество. Тоже древняя, необычайно стройная система, умеренно духовная, вполне привязанная к мирским потребностям, лукавая в деятельности своей и совершенно имперская по своей сущности. Причём имперская сущность притязаний Ватикана достаточно искусно замаскирована услужливой видимостью духовности. Особенно Петра и преемников привлекало в католицизме презрение к простому человеку, к личности его, вплоть до того, что прихожанину запрещено читать Библию, отказано в праве причащаться полноправно со священством, при абсолютном подчинении воли и всей жизни прихожанина любой прихоти священнослужителя. А он — священнослужитель — выделен в особую касту, в свою очередь предельно послушную прихоти следующей ступени священнослужителей, не говоря уже о Папе. Папа в католичестве обожествлён так, что фактически поставлен выше Спасителя и превращён в земного бога. Не случайно католик Наполеон пусть и сам на себя надел корону, но принял её из рук римского владыки. В соединении с наиболее мирскими традициями православия католичество давало образ и конструкцию именно такой империи, которую хотел построить для себя Пётр. Для неповоротливого русского дворянства, не способного так быстро и враз порвать с древней Русью, с традициями, с родиной духовной, этот грандиозный симбиоз, блистательный суррогат, был приемлем как нельзя удобно. И со времён Екатерины Второй, обрезавшейся на энциклопедистах, стал абсолютно желанным. Так появился этот странный двойник Москвы, там, на туманных берегах Невы, где возрос новый вид чиновничества, дотоле невиданного, массово и предельно паразитирующего на чуждом для него, но так удобном церковно-государственном устройстве.

   — Без рюмочки хорошей чистой водки, тем более столичной, нам тут всю вашу глубину умозаключений не уразуметь, — сказал хозяин дома.

   — Пожалуйста! Извольте, — прервался субъект и протянул по направлению к хозяину свою пустую рюмку, гранёную рюмку зелёного стекла.

Ему и налито было первому. А пока другие ждали своей дозы, чокались и алели на глазах, Иеремей Викентьевич продолжал, уже ни на кого не обращая внимания: