Дело ГКЧП

Увы, иначе поступить нельзя, ибо дело это — лишь следствие и отражение глубинных исторических процессов, свидетелями и участниками которых оказались все находящиеся в этом зале.

Поскольку я ограничен рамками обвинения, предъявленного Варенникову, постараюсь уложить свои доводы в жесткую схему, установленную законом.

Итак, Варенников обвиняется в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ст. 64 УК РСФСР, т. е. в измене Родине. В том числе ему инкриминируется участие в заговоре с целью захвата власти — совместных действиях с лицами, образовавшими Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) и принявшими участие в его создании и работе.

Очевидно, следует проследить — какие предпосылки лежали в основе создания этого комитета, ибо, не исследовав истоки его появления, нельзя сделать правильный вывод по тем объяснениям, которые приводит Варенников в обоснование своих поступков, ставших предметом судебного разбирательства.

Сам по себе тот факт, что данное, начатое три года назад, дело до сих пор не завершено, свидетельствует о его незаурядности.

В августе 1991 года — именно эта дата взята за точку отсчета предварительным следствием — огромная страна— Союз Советских Социалистических Республик, занимавшая территорию, равную одной шестой части суши земного шара, оказалась в глубоком кризисе, который поразил экономическую, политическую, социальную сферы великого государства.

Почему и как это произошло — ответят, наверное, лишь историки грядущих поколений.

Сама по себе констатация этих фактов — а они не являлись секретом — требовала от людей, стоявших у руля управления государством, принятия кардинальных мер, дабы великая держава не была ввергнута в пропасть.

Не входя в область предположений: «что было бы, если бы…», оценим лишь то, что было и что есть (стало), исходя из той отправной точки августа 1991 года.

Итак, глава советского государства — Президент СССР М. С. Горбачев связывает свои надежды с подписанием нового Союзного договора, установив для этого дату 20 августа 1991 года.

В противовес ему ряд государственных деятелей видят в этом факте окончательный развал государства и полагают, что спасти положение можно лишь экстренными мерами чрезвычайного характера…

Следует отметить, что идея о необходимости чрезвычайных мер появилась не вдруг и не только у лиц, которые ранее были привлечены к уголовной ответственности в связи с данным делом.

3 апреля 1990 года был принят Закон СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения», по поручению президента прорабатывался механизм реализации этого закона на практике, 16 мая 1991 года принят Указ Президента СССР «О неотложных мерах по обеспечению стабильной работы базовых отраслей народного хозяйства», который начинается со слов: «Народное хозяйство находится в критическом состоянии. Падает производство, национальный доход уже сократился на 10 процентов». Этот Указ ввел в обиход и в повседневную жизнь сотен тысяч людей понятие «меры особого режима работы» — цитируется по тексту, подписанному лично Горбачевым.

Иными словами, существовали объективные предпосылки для того, чтобы — по Чехову — ружье, висевшее на сцене в первом акте, выстрелило в последнем.

Нельзя сбросить со счетов и предпосылки, которыми руководствовались лица, вошедшие в ГКЧП и к нему примкнувшие.

Все эти люди ссылались на то, что Союзный договор фактически перечеркивал результаты мартовского (1991 года) референдума по вопросу "o сохранении Союза. Не случайно этот довод предварительное следствие и не пыталось опровергнуть и обошло вниманием в процессуальных документах, поскольку одно лишь количество республик, собравшихся подписывать Договор, вполовину уменьшило состав, определенный ст. 71 Конституции СССР.

Поскольку договор, подписание которого было намечено, является одним из отправных пунктов событий августа 1991 года, следовало бы дать развернутый анализ юридической его обоснованности, соответствию Конституции СССР аспектов подготовки, принятия и т. д. и т. п.

Впрочем, это, видимо, будет не один год предметом изучения теории государства и права.

Более интересен подход к этой теме практиков, непосредственно находившихся в высших эшелонах власти Союза ССР.

Бывший председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР Р. Н. Нишанов показал в суде, что последний вариант проекта Союзного договора не соответствовал итогам мартовского (1991 г.) референдума по вопросу о сохранении Союза ССР. Сам Нишанов, занимая одну из высших ступеней в иерархии государственной власти, фактически был отстранен от разработки этого важнейшего для страны документа.

Несмотря на объявленный срок подписания договора, механизм подписания, очередность, состав участников, вступление в силу не были до конца отработаны.

Высший орган государственной власти — съезд народных депутатов СССР вообще оказывался в стороне от развернувшихся событий вопреки ст. 73 и 108 действовавшей Конституции СССР.

На это обстоятельство обратил внимание и Р. И. Нишанов, с чьим мнением трудно не согласиться.