Дело государственной важности

– Я разве говорил, что знаю мертвого господина? – играет голосовыми связками Яресько, и следователь тянется рукой к кнопке воспроизведения ленты на компактном «Sony». – Господин Кряжин, я никогда не лгу. И только поэтому я имею авторитет человека, которому можно вверить хозяйство целого отеля…

«…Вы знали ранее гражданина, который 24 сентября был обнаружен вами мертвым в номере?

– Никогда (скрип стула).

– Вам известно его социальное положение?

– Нет (скрип стула). Конечно, нет…»

– Правильно, – подтверждает Павел Маркович. – Это я говорил.

«… А вы когда прибыли?

(Сухой кашель уважающего себя администратора.)

– Как и положено, в семь часов ровно…»

Яресько разводит руками, не понимая, что ему хотят продемонстрировать. Кряжин производит с техникой какие-то действия, и она начинает выдавать прямо противоположную последнему заявлению администратора информацию.

«…– В котором часу вы прибыли на работу?

– Я? Я, простите, и не уходил. Я в гостинице со вчерашнего вечера. Меня просто никто не видел. Я лег спать в одиннадцать вечера…»

По лицу Павла Марковича пробежала тень, смахнула цвет здоровой кожи, и на свободное место тотчас наползла мертвенная бледность.

– Позвольте… – Яресько стал хватать ртом воздух, как насаженный на кукан окунь. – Это когда вы писали? Это вы писали до того, как предупредили, что будет вестись запись!.. Это незаконно!..

Но он замолкает, снова ожидая провокаций, потому что пленка опять перемотана и из динамиков в уши администратора льется знакомый до боли голос.

«… – Я, между прочим, когда обнаружил труп, сам сообщил об этом администратору. «Я стою, – сказал, – над клиентом». А тот в своей манере находить юмор там, где его отродясь не бывало, ответил, что, мол, знаю про клиента. Серьезный клиент. И мол, непонятно, зачем я над ним стою. Юмор такой, сержантский… А всерьез он только горничных лапает. Подкараулит, когда та в номере пылесосит или пыль протирает, заходит и начинает: «Ну, как вам, новенькая, у нас?» Та ему, мол, ничего, привыкаю, нравится. А он ей лапку – раз! – под юбчонку. «Нужно, – говорит, – молодые таланты наверх поднимать. Как вы смотрите, девушка, на должность старшей горничной?» Та ему отвечает, что старшей горничной, оно, конечно, неплохо было бы, но поскольку она сию минуту собирается грязной тряпкой вмазать по роже работодателю, то эта мечта просто– таки рассыпается в прах. Тот ручку – раз! – обратно и уходит из номера. Я сам из шкафа это видел, ей-богу! Зашел поговорить, а тут он нагрянул… Если мне память не изменяет, то ему еще ни одна не дала. А Майка рассказывала, как пошла однажды в триста первый ванную мыть. Там какой-то урюк облевался, так она наушники плейера в уши вставила, респиратор надела и пошла. А тут чувствует, как у нее трусики до колен упали так, словно резинка лопнула…»

В организме администратора происходили странные преобразования. Он теребил воротник сорочки, ослабляя петлю на галстуке, которого у него на шее не было, потому что отобрали в дежурной части. Павел Маркович багровел, бледнел, и по всему было видно, что Колмацкий прав. Перевести из горничных в старшие горничные описанным выше способом Яресько никого не удалось. Ни разу.

– Это клевета… Он ответит за это. Маньяк… Нашел объект для своей больной фантазии, сволочь…

– Ну, это суду решать, – мудро заметил Кряжин.