Дело государственной важности

– Ваша честь, мой подзащитный просит изменить ему меру пресечения с содержания под стражей на подписку о невыезде, – морщась, сообщил правозащитник.

– Вы поддерживаете это заявление, Занкиев? – спросил Сагидуллу Салаевича судья.

– О да, ваша честь. О да.

Потом было еще что-то. Что именно, Занкиев не понимал и не запоминал. Прокурор разговаривал с судьей, потом адвокат разговаривал с судьей, потом те беседовали друг с другом, и складывалось впечатление, что это не суд, а коллоквиум ученых-ботаников.

Когда базар-вокзал закончился, Занкиеву предложили встать, и судья, раскрыв папку, что-то долго читал. Сагидулла чувствовал, как колотится его сердце, и эти удары заглушали все звуки вокруг.

– Справедливость восторжествовала! – сказал адвокат, склонив голову перед выходящим из зала судьей. – Правосудие торжествует.

Правозащитник взял подзащитного под локоток и вывел из зала судебных заседаний.

– Я не понял, – спросил управляющий «Потсдама». – Я могу идти, куда хочу?

– Уважаемый Сагидулла Салаевич, – погладил его по плечу адвокат. – За такие бабки вы можете не только идти, куда хотите, но и ехать. Кстати, я уполномочен довезти вас до Патриарших прудов. Вы же не поедете в таком виде в метро?

Занкиев, ни разу не «въезжавший» в зону, но трижды побывавший в следственном изоляторе под охраной федеральных сил в Чечне, стал различать запахи и цвета. Все случилось, как обещал незнакомец в тюрьме, и это было самое невероятное.

– Сагидулла Салаевич, если вы не хотите вновь увидеть Ивана Дмитриевича Кряжина, вам лучше быстро сесть в мою машину.

Черный «Volvo-S80» ехал по Москве, кондиционер насыщал воздух свежей прохладцей, и управляющий гостиницей быстро прикинул, как распорядиться отелем. Решение он принял еще в камере, теперь же дело было за техникой. Оставлять около пяти миллионов долларов московской мэрии было более чем глупо, но он знает, что делать.

На Патриарших прудах его уже ждали. Из темно-синего джипа «Mercedes-Gelenwagen» вышел уже знакомый чеченец, осторожно поцеловал Сагидуллу в обе щеки, приобнял и усадил в машину.

– Мы счастливы видеть тебя на свободе, Сагидулла, – сказал он. – Мы не оставляем в беде тех, кто близок нам по крови и всегда готов помочь таким скромным людям, как мы. Мы попросили тебя о маленькой услуге с губернатором, и ты все сделал правильно. Ты будешь большим человеком, Сагидулла. Мы отправим тебя домой, и там ты переждешь трудные времена. А сейчас – вино, Сагидулла! Жареное мясо, девочки, вольный ветер. Поехали на Рублевское шоссе, Али! – глухо воскликнул пожилой кавказец, и авто помчалось по сияющим рекламными огнями улицам.

Это был маленький Кавказ посреди центральной полосы России. Шашлык из молодой баранины, вино, коньяк… Все было иначе, чем всегда. И даже молоденькие белокурые проститутки, похожие на которых еще два дня назад готовы были прибежать и делать все, что хотел Сагидулла, лишь по одному щелчку его пальцев, а потому не вызывали никаких чувств, теперь будили в нем необузданную страсть.

День закатился за горизонт, а праздник по случаю освобождения его, Сагидуллы, большого московского человека, продолжался. Он сидел напротив камина в большой комнате трехэтажного особняка и с удовольствием думал о том, что достиг всего, чего мечтает достичь бедный чеченец, приехавший в Москву. Москва приняла его сразу, без обиняков, диаспора встретила радушно, а этот авторитетный человек, играющий в диаспоре не последнюю роль (какую именно, Занкиев не знал, да ему и не было это нужно), попросил оказать добрую услугу. Всего ничего: к нему в гостиницу направляется человек, представляющий опасность для тех, кто вывел его, Сагидуллу, в люди. И управляющего попросили убрать этого человека.

– Мы хорошо заплатим, Сагидулла, – говорил ему мужчина из «Мерседеса» четыре дня назад. – Такая работа оплачивается, потому что это не кровная месть, а просто бизнес. Ты в деле. Тебе хватит ста тысяч долларов, Сагидулла?

О, да. Ему хватало. Сто тысяч плюс доверие, которым обязывали его, управляющего. Это не так мало.

И вот сейчас он сидел перед выбрасывающим праздничные сполохи каминным костерком и думал, как ему поступить с гостиницей. Дело можно доверить мужчине из «Мерседеса». Он обязательно поможет. Раз так, то с потерей Москвы не потеряна Россия. Главное, он помог своему роду. А род в Чечне один – чеченский.

– Ты отдохнул, Сагидулла? – услышал он за спиной.

По витой лестнице, спускающейся с потолка, мягко ступал человек в белой рубашке и черных брюках – его спаситель.

Выражая уважение, Занкиев быстро встал, улыбнулся, насколько позволено светиться счастьем в присутствии старшего, и почтительно сделал шаг назад.

– Ты выглядишь между тем усталым, – заметил мужчина. – Пойдем, дорогой, погуляем. Сегодня прекрасный закат.

Садись, – сказал он ему, указывая рукой во дворе на свободное кресло на кромке бассейна. – Ты чувствуешь, как здесь свежо?

О, да. Он чувствовал.

– Я благодарен вам, – сказал Занкиев. – Вы сделали для меня невозможное.

Мужчина устало махнул рукой.