Дело государственной важности

Захватив станцию, путчисты сделали все, как предписывал план, не отступив ни на йоту. Программы были переключены на один канал; диктору передали текст, который тот и прочитал в микрофон звучным, привычным для ушей венцев баритоном.

Но никто не услышал декларацию. На биомбергской радиомачте правительственные инженеры связи одним движением рубильника выключили эфир. Мачта находилась довольно далеко от студии; в планах ее упустили из виду.

Напрасно ждал «Штейермаркский Цезарь». Напрасно ждал Гейдрих. Напрасно ждал рейхсканцлер и фюрер Гитлер, уже отдавший приказ войсковым соединениям двинуться к границам Австрии на поддержку «законного правительства Ринтелена». Путч, порученный особо надежному агентурно-диверсионному подразделению службы безопасности Гейдриха — 89-му отряду СС, провалился.

…А канцлер Дольфус еще жил. Он умирал трудно, в мучениях. К счастью для себя, он не слышал торга между путчистами, взявшими в качестве заложников Фея и Карвински, с парламентерами, посланными войсками и министрами, верными правительству. Вполне возможно, не окажись среди последних министра по социальным вопросам Нейштадтер-Штюрмера, проявившего твердость, участникам путча удалось бы без препятствий покинуть Австрию. По крайней мере, растерявшийся Фей, опасаясь за жизнь, поддержал мятежников в их требовании. В этом случае, вероятно, мир не скоро узнал бы правду о заговоре, приписав его одним австрийским наци. Ушли бы во мрак имена непосредственных руководителей путча — Ринтелена, «эксперта из Берлина» Густава Вехтера, командира 89-го отряда СС Фридолина Гласса и десятка других эмиссаров имперского руководства НСДАП помельче…

На все требования путчистов, кроме одного — предотвратить их расстрел на месте, министр ответил непреклонным «Нет!». Незадолго до семи тридцати утра — времени, установленного для сдачи, — на площадь перед дворцом въехал автомобиль германского посла. Выполняя только что полученную из Берлина директиву, Рит предложил Нейштадтер-Штюрмеру посредничество между ним и путчистами. Услышав категорическое «Нет!», посол, не смущаясь, произнес: «В таком случае мне здесь больше нечего делать!» — и отбыл с площади.

Эти слова, знаменовавшие бесславный конец мятежа, не нашли своего отражения в австрийском правительственном коммюнике для прессы, посвященном событиям 25 июля. Преемник Дольфуса на посту канцлера доктор Курт Шушниг сделал все от него зависящее, чтобы, как выразился венский официоз, «упрочить добрососедские отношения с традиционным другом республики — Германией».

…Слушая рассказ Фрешнера о «пивном путче», Эльзе невольно воскресила в памяти высказывание официоза — слишком уж, по ее мнению, высокопарное, чтобы быть искренним! — и подумала: Вольфганг был абсолютно прав, говоря, что путч — типичный прием нацистов, их, так сказать, «профессиональный почерк» в политике. И еще она подумала, что Вольфганг многому научил ее… «Спасибо тебе, Курт. И не только за это. Что бы я делала в Праге, окажись одна? Совсем одна?»

Эльзе посмотрела сначала на Фрешнера, потом на Веселы, словно бы вскользь, так, чтобы тот не заметил. Веселы ей нравился. В нем были уверенность и спокойствие — два качества, особенно ценимые Эльзе, — и этим он походил на Зингера… Да, да, именно на Зингера… Теперь Эльзе была в этом уверена… «Интересно, кто он по профессии? Немногословен, скромно, но со вкусом одет, хорошие манеры. Журналист? Вряд ли. Скорее, дипломат».

В начале вечера, представляя гостей друг другу Фрешнер бросил фразу, на которую Эльзе как-то не обратила внимания и которая сейчас, при взгляде на Веселы, вдруг всплыла из глубин памяти. «Старина Любомир, — сказал Фрешнер, — в некотором роде патронирует нашего брата, эмигранта. По партийной совести… ну и по должности».

Эльзе разлила по чашкам кофе, сказала, стараясь улыбкой смягчить прямолинейность вопроса:

— Пан Веселы дипломат? Помнится, ты упомянул, что он патронирует эмигрантов по должности?

Фрешнер и Веселы обменялись взглядами. Эльзе почудилось, что Веселы едва заметно кивнул.

— Видишь ли, — мягко сказал Фрешнер, — какое дело, Эльзехен… Ты хотела посоветоваться? — Он сделал паузу. — Так вот, можешь рассчитывать на Любомира. — Новая пауза была длиннее первой. — Он работает — только ты не пугайся! — в контрразведке и ведает делами эмигрантов.

Веселы поднял на Штилле спокойные глаза:

— Да, так! — Лицо Веселы ничего не выражало. — Я надпоручник, что соответствует обер-лейтенанту. Вы что-то хотите сказать?

— Нет, — сказала Эльзе. — То есть да. Конечно да. Чуть позже.