Дело юриста-самоубийцы

Послышались размеренные шаги на лестнице, и через несколько секунд в комнату вошел Максвелл Доулинг. Это был мужчина лет шестидесяти, небольшого роста, с суетливыми, беспокойными манерами. На нем были цилиндр, гетры и черные панталоны. Лента его пенсне крепилась на лацкане сюртука. Посмотрев на нас сквозь стекла пенсне, он поклонился с видимым удовольствием.

— Рад познакомиться с вами, мистер Холмс. И спасибо, что вы согласились принять меня так спешно. Должен признаться, что описаний ваших подвигов в записях верного вашего летописца доктора Ватсона я не читал. Молодой Абергавенни еще не обратил меня к скандальному жанру детектива. Но, как я и объяснил в своем письме, о вас я слышал от моего кузена, утверждавшего, что вас особенно привлекают случаи странные и запутанные, к каковым, несомненно, принадлежит и мое дело.

— Если вы согласны оплачивать мои услуги повременно, — сказал Холмс, и в глазах его зажегся озорной огонек, — то, может быть, вам стоит, проявив осмотрительность, немедля объяснить мне суть дела.

— Да, конечно. Простите. Моя дражайшая супруга не раз упрекала меня в многословии. — Доулинг кашлянул. — Хм. Итак, приступим и изложим факты.

Прежде всего, мистер Холмс, мне следует представиться, я поверенный и имею небольшую контору на Эссекс-стрит. В течение тридцати лет я вел дела самостоятельно, защищая интересы некоторых… э-э… как я это признаю… весьма уважаемых клиентов. Но полтора года тому назад жена подвигла меня на то, чтобы позаботиться о будущем. В результате чего я стал присматривать себе партнера, чтобы, подключив его к делу, со временем передать ему и мою долю.

Гость наш сделал паузу, во время которой мне показалось, что он вот-вот пустится в долгие разъяснения финансовых трудностей, подстерегающих того, кто принял подобное решение. Без сомнения, Холмс также испугался этого, потому что он быстро прервал молчание, сказав:

— И вы остановили свой выбор на мистере Джоне Абергавенни, не так ли?

— Да, он работал в Холборне, в фирме, с которой я имел регулярные сношения. Он казался мне замечательным юношей, идеальной кандидатурой на роль партнера, — трудолюбивый и, безусловно, порядочный. Он виделся мне достойным доверия, что, несомненно, является основополагающим в партнерстве. Джон сам признался мне, что во многом уступает своему талантливому брату, но ясно дал понять, что не собирается быть лишь его тенью.

— А кто такой его брат? — осведомился Холмс.

— Хью Абергавенни. Возможно, вам знакомо его имя.

Мой друг вскинул бровь:

— Да, знакомо. Он тоже был юристом, если не ошибаюсь.

— Вы правы. Хотя практиковал он больше в качестве члена адвокатской коллегии, нежели поверенного. Я не раз слышал его выступления в суде и могу утверждать со всей определенностью, что он обладал редким даром убеждать присяжных в самых, казалось бы, безнадежных случаях, защищая отъявленных подонков. Для всей нашей юридической братии явилось колоссальной потерей, когда он профессии своей и карьере предпочел писательскую стезю и посвятил свое время сочинительству. Осмелюсь сказать, что это было ошибкой, которую, к счастью, не повторил доктор Ватсон.

— Я не могу претендовать, — поспешно произнес я, — на обладание даже долей того таланта и той силы воображения, которыми дышат страницы, вышедшие из-под пера Хью Абергавенни! Я прочел, полагаю, все его сочинения, но, по-моему, уже несколько лет, как он замолчал и не публикует ничего нового. Ранние же его романы чрезвычайно увлекательны и во многих отношениях заставляют нас вспомнить Ле Фаню и Уилки Коллинза.

— Как я уже говорил, я не питаю особой склонности к такого рода литературе, почему и не могу разделить ваш энтузиазм, однако соглашусь с вами в том, что человек, равно преуспевший в двух видах деятельности, — большая редкость. С другой же стороны, невозможно отрицать, что добиться успеха не так легко. А значит, кроме таланта, он обладает еще и недюжинным трудолюбием.

Холмс кивнул:

— Это справедливо и для тех, кто занимается юриспруденцией.

— Разумеется, мистер Холмс. Когда мы познакомились, Джон признался мне, что испытывает жгучее желание посоревноваться с братом в сочинении остросюжетных историй, но я постарался убедить его в том, что призвание его — это надежное партнерство в солидной юридической конторе, и только оно может обеспечить ему будущий успех. После того как он поступил ко мне, о литературных своих притязаниях он, разумеется, больше не вспоминал, и мне казалось, что я сумел раскрыть ему творческие возможности, таящиеся в профессии поверенного в делах, и ограничить его помыслы юриспруденцией.

— Итак, до недавнего времени, как вы указываете в письме, вы не имели оснований жалеть о своем выборе.

— До недавнего времени — нет.

— Что же заставило вас изменить свое мнение?