Дело Хальворсена

— Я знаю, у тебя опять никакой еды, но я позаботилась о нас, — Анна достала из портфеля две коробочки японской лапши с морепродуктами. Еще горячая.

— У меня ничего не пишется, — посетовал Мартин, все эти события не дают сосредоточиться.

Последняя часть моей работы должна быть неким руководством к действию, она должна содержать выводы из теории и практической деятельности. Но как ты понимаешь, мой юридический путь весьма короток и опыта никакого не приобретено. Та практика, которую мы обычно проходим в суде, мало может дать полезной информации. Я пытался выведать что-то полезное у следователя, что ведет мое дело, но из экономических преступлений он сталкивался разве что только с ограблением банка, а это не совсем то, что могло бы мне пригодиться. В этом ограблении, конечно, присутствовали утечка информации и сговор, но в основном это был налет со стрельбой как в голливудском фильме.

Анна молча орудовала палочками, с удовольствием втягивая горячую лапшу с креветками.

— Нет, налет на банк, это не то, что тебе нужно.

Мартин тоже открыл свою коробку.

— Представляешь, китайское печенье предсказало мне хлопоты! Надеюсь в этой коробке нет предсказаний?

Они засмеялись.

— Да, уж тебе вчера досталось! И тебе от меня еще достанется сегодня. Анна вышла из-за стола и скинула жакет на диван. Она всегда брала инициативу в этом на себя.

— Ты сегодня такой милый, надеюсь, презервативы у тебя враг не похитил?

Они потом долго лежали рядом обнаженные, он притянул к себе ее разгоряченное тело, золотые волосы Анны, совсем недавно собранные в хвост, рассыпались по дивану великолепным сиянием.

— А правда, ли что ты настоящая северянка из Тромсё?

— С чего это ты взял? У меня за полярным кругом родственников нет. Мама моя родилась в Бергене, а бабушка — чисто русская, я в Тромсё и не была ни разу.

— Так вот почему у тебя такие изумительные карие глаза.

— Бабушка приехала в 1917 году из Санкт-Петербурга, когда там произошла революция. Она чудом выбралась на пароходе в Стокгольм, прихватив с собой немного фамильных драгоценностей, столовое серебро и теплую одежду.

— Значит, она убежала от Сталина?

— Скорее от Ленина, историю ты плохо знаешь. Но неважно, она из Стокгольма перебралась в Берген, где давным — давно жила её тетушка. Когда ей исполнилось тридцать лет, она вышла замуж за государственного чиновника.

— Значит тогда ее фамилия стала Даль?

— Вовсе нет, её фамилия с самого рождения была Даль, а у жениха была совсем некрасивая фамилия, и он взял бабушкину. Мы будем заниматься твоим дипломом? Ты знаешь, который час?

— Я провожу тебя, — сказал Мартин, приходя в себя. А почему ты мне раньше всего этого не рассказывала?

— А ты и не спрашивал.

— Это же ужасно интересно! А твоя бабушка была дворянского роду?

— Возможно. Ее отец был во время Первой мировой войны награжден орденом, в этих случаях ему могло быть пожаловано дворянство. Но бабушку я застала в бессознательном возрасте, и не догадалась спросить. Мне было всего четыре года, когда она умерла.

Анна встала, и начала одеваться, потом привела расческой в порядок свои волосы перед зеркалом в прихожей.

— А все же, откуда вся эта чушь про Тромсё?

— Да, так, — Мартин подумал, стоит ли рассказывать Анне о письме деда.

— Нет, уж рассказывай, а то устрою тебе допрос с пристрастием. Она засмеялась своим удивительным, таким милым смехом, уселась за стол, включила настольную лампу и направила в лицо Мартину.

Молодой человек прикрыл лицо от яркого света руками.

— Ладно, хватит дурачиться, я тебе покажу его письмо. Но, в общем… там есть о тебе, ты только не думай, что все серьезно, ты же знала моего деда.

Он достал из портфеля большой конверт, вынул из него маленький из голубой бумаги, достал записку деда и развернул ее на столе под лампой.

Они молчали несколько минут.

— А кто же такой Руди? Он, действительно, учил тебя швартовать лодку?

— Я много думал об этом, но ведь на лодку меня стали брать уже в сознательном возрасте, и никого чужого я не помню. Всему меня учили отец и дед, мать не участвовала в воспитании никоим образом. Нет, не помню никакого Руди!

— Тут еще написано о Ребекке, о том где они встретились. Это соответствует действительности или такое же вранье, как и все остальное? Ты понимаешь, что дед все это тебе не случайно написал.

— Теперь понимаю, и что с этим прикажешь делать? Я показывал записку следователю, но он, конечно, не обратил внимание на детали.

— Вот теперь у него будет еще больше головной боли от этого письма. Звони отцу!

Мартин набрал австралийский номер по памяти. Трубку взяла Мари Лу.

Раздел 18 Апрель 1940. Хальворсен