Дело Кольцова

К великому сожалению, никаких точных сведений о его участи я не получил. По мнению Председателя Военной Коллегии-генерала Чепцова, который лично со мной беседовал, Кольцова уже много лет нет в живых. Однако, это не подкрепляется никакими определенными данными. С другой стороны, мне известны факты, которые дают серьезные основания предполагать, что брат жив.

Дорогой КЛИМЕНТ ЕФРЕМОВИЧ!

Ваше вмешательство привело к восстановлению честного имени коммуниста и писателя Михаила Кольцова. Это дает мне смелость еще раз обратиться к Вам и просить Вас дать указания о более тщательных розысках его самого.

Очень прошу Вас, Климент Ефремович, извинить меня за беспокойство, а также принять мои самые лучшие и самые искренние пожелания здоровья и счастья в Новом году.

2 января 1955 г. Бор. Ефимов

Через несколько дней после того, как дед отправил письмо Ворошилову, у нас дома раздался телефонный звонок. Дед подошел к телефону. Говорил Ворошилов:

— Здравствуйте. Ну, вы больше не «брат врага народа».

— Да, Климент Ефремович. Большое вам спасибо. Но…

— Да, да. Я знаю. К великому сожалению… Очень вам сочувствую. Ну, всего хорошего.

Дед почувствовал, что этот разговор тяготит Ворошилова и ему хочется поскорее его закончить. Его нетрудно было понять… Ведь на совести Ворошилова были смерть Тухачевского, Якира, Уборевича, Егорова, Блюхера, его боевых соратников по Гражданской войне, а также тысячи и тысячи других боевых командиров, к смертной казни которых он, Ворошилов, приложил руку…

…Я заканчиваю свой рассказ о судьбе Михаила Кольцова. Короткой была его жизнь. Он не знал старости и только-только вступил в пору зрелости. Но за эти не столь уж долгие годы успел сделать так много, что этого хватило бы на десяток биографий других людей. Об этом свидетельствует хотя бы сборник воспоминаний «Михаил Кольцов, каким он был», где о его кипучей, неутомимой, разносторонней деятельности пишут люди, его знавшие: писатели, журналисты, военачальники, дипломаты, политики, деятели культуры. Подробно рассказывая о том, каким он был энергичным, мужественным, талантливым, остроумным, веселым и т. д., авторы воспоминаний весьма неохотно обращаются к событиям после роковой ночи с 12 на 13 декабря 1938 года, то есть после его ареста в редакции «Правды». Как будто некий «железный занавес» секретности и тайны опускается над его дальнейшей судьбой. Воспоминания о нем заканчиваются, как правило, осторожными намеками:

«…Мы расстались весной 1938 года, а в декабре стреляного сокола не стало. Было ему тогда всего 40 лет». (Илья Эренбург)

«…Кольцов глубоко осмысливал события и не поддавался иллюзиям. В голове его роились замыслы будущих произведений, глубоких и прекрасных. Жестокая рука оборвала эти замыслы». (Д. Заславский)

…Кольцов «был уже у двери, когда Мария Ильинична, проводив его кивком, пригласила:

— Просим. Заходить. Писать. Почаще.

…Так начался в „Правде“ Михаил Кольцов.

На ниве „Правды“ он „старался“ после этого почти двадцать лет! Старался до самого конца своей трагически укороченной жизни». (Софья Виноградская — секретарь М. И. Ульяновой)

«…Последнее рукопожатие… Оно особенно трагично потому, что ни он, ни я не могли предполагать, что это — последнее… Больше не дано нам было встретиться». (Александр Дейч)

«…Пало ему на долю бороться со злом… Он это и делал безропотно по тот самый день, как был вынужден расстаться с нами». (В. Ардов)

«…Читая его сейчас, мы остро ощущаем, какого выдающегося писателя утратили мы и сколько еще значительных и своеобразных книг могла бы создать эта „умная, храбрая, веселая голова“». (Л. Славин)

Подобных примеров можно привести еще немало. Умолчания о причинах исчезновения людей были вполне в духе того времени, когда, даже после смерти Сталина, власть не любила упоминаний фактов ареста и гибели безвинно репрессированных. Но я поставил себе задачу подробно рассказать именно об этих последних страшных четырнадцати месяцах жизни Кольцова. И смог (не без трудностей) получить в свои руки «навечно» засекреченное дело № 21 620. Хочу надеяться, что мое повествование о жизни и судьбе Кольцова даст читателю достаточно полное представление об этом незаурядном человеке.