Дело Кристофера

Она поднялась и, как гадюка, скользнула на стул около преподавательского стола. Мини-юбка, декольте. А она качественно подготовилась к сдаче лабораторной. Только вот… дело не в этом, не в юбке, не в самой Хелен, даже не во мне. Просто тараканы Шона в очередной раз бросились отбивать чечетку. Взбесило ли его, что он сорвался, или просто он решил доказать всем и себе тоже, что ничего не происходит, неважно, как бы то ни было, Хелен точно не стоило ни на что рассчитывать.

— Конечно, — кивнул Шон, взял в руки ее отчет, перелистнул на код и начал вычеркивать.

Строчку за строчкой. Строчку за строчкой. Мне очень захотелось взглянуть туда, действительно он все вычеркнул каждую или мне только показалось? А Хелен оскорбилась и, кажется, искренне.

— А что не так в строчке ''int a = 0;''1?!

— А что такое «a», мисс Амберт? — угрожающе медленно протянул Шон. — Это буква алфавита, с нее начинаются некоторые слова, в том числе, скажем, ваша фамилия. Но при чем тут это я не понимаю. Никаких иных ассоциации она не вызывает. Эта ваша «a» — ничто.

Пустота. Я вообще не представляю, что она здесь делает, — Аарон и Джек зафыркали. То есть мне его намек, тонкий, как удар кувалдой в лоб, не померещился на фоне застарелой обиды? — Никакой смысловой нагрузки для меня буква «a» не несет. А для вас?

— Она временная. Вы правы, особенного смысла в ней нет…

— Вы что, с английским не знакомы?! Временная переменная называется «temp»! — рявкнул на нее Шон так, что Хелен аж подпрыгнула. — И если она бессмысленная, как вы говорите, без нее можно было бы обойтись.

— Да это же игра слов, — прошептал Джек. На этот раз уже все поняли, что не почудилось, будто в этой комнате прямо сейчас не лабораторную работу защищают!

Но на этом Шон внезапно успокоился, швырнул отчет на стол и ледяным тоном произнес:

— Если вы не переделаете этот код в нормальный вид до завтра, вы отчислены.

Мы замерли. Тишина. Такая же стояла, когда я входила в аудиторию… Поднимаясь со стула, Хелен напоминала сломанную куклу, рваные движения, опущенная голова, потухший взгляд. Ого! Внезапно вспомнился тот косинус по Фурье, который чуть не сломал меня когда-то. Похоже? Безусловно. Но все же сейчас что-то было иначе. В прошлый раз Шон был зол, даже выгнал меня из аудитории, но ему было не все равно. А с Хелен… было.

— Мисс Конелл, — кивнул Картер на стул. — Надеюсь, хотя бы сегодня вы защищаетесь?

И даже в этом предложении мне привиделся скрытый смысл. Защищаюсь ли я «хотя бы сегодня»? Какой ублюдок! На прошлой неделе он не предоставил мне возможности постоять за себя, слишком торопился трахнуть Хелен!

— Да! — огрызнулась я, уже предвкушая новый виток воплей на пределе слышимости. Ну что ж, меня либо отчислят сразу, без переписываний кода, либо, напротив, приласкают. Одно из двух. Я это понимала. И угадала. Но того, что случилось дальше не ожидала никак.

Я уже было открыла рот, намереваясь заговорить… со столешницей Шона. У него она была такая чудесная, деревянная, милая, приветливая, она — мой лучший собеседник! Все понимает, не перебивает, и смотреть, ах, главное, есть на что посмотреть! Какая красавица!

— Такаши Мияки, — вдруг произнес Картер, не дав мне заговорить первой.

— Что? — От удивления я даже глаза на него подняла.

— Вы знаете, мисс Конелл, каким образом программист может стать Бабочкой Монацелли?

— Я удивленно заморгала, и только потом одернула себя. Пока Шон не орет, не надо его раздражать, а все, что считается более ли менее женственным, бесит Картера до невероятия. — Можно пройти полосу препятствий, как это делал я, но это сложно, долго и незаконно, или вас могут пригласить. Видите ли, у каждой из Бабочек на руках изначально по одной контрамарке.

И единственный человек, которого все уважают и который свою еще не истратил, — это Такаши Мияки.

Так вот почему Шон позвал меня на конференцию? И поэтому он приглашал Такаши к себе домой? Бросила на Картера опасливый взгляд.

— Хороших программистов среди Бабочек не так много, как хотелось бы, и у всех свои заморочки. Марко капризен, Пани ненадежна, а меня приятным в общении назовет только слабоумный, так что, объективно говоря, без поправок на родство, у Манфреда любимчик Такаши. И Монацелли бесит, что тот никак не определится с выбором преемника. Кем бы тот ни оказался, Манфред спорить не станет, он слишком устал от нерешительности японца.

Кстати, они сошлись во мнении, что нам, Бабочкам, не хватает параллельщиков. То есть у