Дело Локвудов

— И ты, дорогая? Ты никогда мне этого не говорила.

— Не хотела, чтоб ты знал. Ведь они могли вернуть тебя на эту работу.

— Ну не удивительно ли это? Оказывается, ты втихомолку боялась за меня, а я и не знал ничего.

— А я не боялась, — сказала Агнесса.

— Нет?

— Нет. Мне казалось, что ружье ты носил только для проформы. Я ни на минуту не допускала, что тебе придется в кого-то стрелять. И уж конечно, никогда не предполагала, что кому-нибудь вздумается стрелять в тебя.

— Мы тоже выдаем жалованье в нескольких местах, — сказал Джордж. — Правда, больших выплат у нас не бывает, но налетчика я все равно пристрелил бы, если бы он не пристрелил меня первым. Сам я денег не выдаю, но деньги хранятся в нашей конторе. У нас есть главная контора, где отец осуществляет все свои операции и где работают бухгалтеры. Теперь я припоминаю, что и мы иногда держим в сейфе по три тысячи долларов мелкими банкнотами и монетами. У меня и у моего отца в ящике письменного стола лежат револьверы, и я без колебания пристрелю того, кто попытается нас ограбить. — Локвуд криво, с вызовом усмехнулся. — Конечно, вы можете сказать, что у нас это в крови.

— А я не стала бы стрелять в человека из-за каких-то долларов, — сказала Агнесса Уинн. — Я сказала бы ему: бери деньги и убирайся.

— А потом вызвали бы полицию? — спросил Джордж.

— Конечно, вызвала бы.

— Тогда я не вижу, в чем разница. Разве лишь в том, что в одном случае вы убиваете сами, а в другом — за вас это делает полицейский. Но если подойти к этому вопросу философски, то разницы нет. Верно, мистер Уинн?

— Философски? Пожалуй, вы правы. Но спорить с прекрасным полом в философском плане нам не следует.

— Ну что ты, Терон, право, — укоризненно посмотрела на него Бесси Уинн.

— Верно, папа, не надо считать нас умственно отсталыми, — сказала Агнесса.

— Милые дамы, я не думаю ничего плохого о ваших умственных способностях. Если говорить об уме, то в некоторых отношениях вы не уступаете мужчинам и даже превосходите их, — сказал Терон Уинн. — Однако вы иногда позволяете чувству и настроению влиять на ваши умозаключения. Вы согласны, мистер Локвуд?

— Боюсь отвечать на ваш вопрос откровенно после столь приятного вечера. Мне пора уходить и поэтому не хотелось бы оставлять о себе невыгодное впечатление. Большое вам спасибо, миссис Уинн. Мисс Уинн, мистер Уинн сказал мне, что в праздничные дни вас не будет дома. Не предполагаете ли вы по какой-либо счастливой случайности присутствовать на гиббсвиллской Ассамблее?

— Как вы узнали? Да, предполагаю.

— Чудесно. В этом году меня сделали действительным членом Ассамблеи, что позволяет мне считать себя в некотором роде вашим хозяином или одним из хозяев.

Джордж Локвуд остался доволен своим визитом к Уиннам. Разговор был оживленным, на грани спора, но им всегда удавалось вернуть его на безопасную почву, не доводя до ссоры. Он чувствовал, что Агнесса Уинн осталась о нем лучшего мнения, чем была раньше; уходя, он даже заметил на ее лице намеренно дружелюбную улыбку.

Как действительный член гиббсвиллской Ассамблеи, Джордж должен был внести свою долю на покрытие дефицита, если таковой появится, и отработать два года в комиссии по приему гостей. Взнос с каждого члена не превышал двенадцати долларов, обычно же балы приносили небольшой доход, который зачисляли в фонд следующего года. Как член комиссии по приему гостей, он должен был ходить с алой лентой через плечо и смотреть за тем, чтобы ни одна из пожилых дам не оставалась в одиночестве. После ужина члены комиссии уже не относились к своим обязанностям всерьез, и атмосфера бала становилась более непринужденной; это объяснялось отчасти тем, что самые пожилые успевали к этому времени разойтись по домам, а отчасти тем, что джентльмены по традиции выходили в раздевалку выпить неразбавленного виски или коньяка. Естественно, кое-кто из джентльменов не ограничивался одним глотком, так что к часу ночи, за час до конца бала, в зале становилось оживленно.