Дело молодых

Криспи не понимала Мерит раньше и ещё меньше понимала сейчас. Девушка впала в оцепенение, сидя часами неподвижно, спрятав лицо за гривой спутанных волос, но иногда казалось, что она просто ждёт. Как связанный ждёт, пока веревки ослабнут. Карлос нарезал вокруг неё круги, смотря с пристальным и нехорошим интересом, но Андрей запретил её трогать.

– Вон, блондинку дери, козёл горный, – говорил он раздраженно, – всё равно она безмозглая.

Но Карлос не отставал. Иногда он усаживался на корточках напротив скорчившейся в углу девушки и долго-долго на неё смотрел, пытаясь поймать взгляд завешенных волосами глаз. Внимательно и пристально смотрел, как хищник, ждущий в засаде добычу.

– Чего он к ней привязался? – спрашивал Пётр. – Ни жопы, ни сисек…

– По их сложным горским понятиям она его обломала. Кинула, поимела и так далее. Он не распознал в ней подсадную, она поломала наши планы, его честь задета. Он должен отомстить.

– Экая коллизия! Я-то думал, он её просто трахнуть хочет.

– Трахнуть. Но не потому, что баба, а чтобы победить.

– Это как? – озадачился Пётр. – Поза какая-то специальная? Из ихней горной камасутры?

– Это так, чтобы она понимала, что с ней делают, и была унижена насилием.

– Так она же под препаратом, её хоть палкой бей, хоть палку кидай.

– Он ей не верит, думает, что она притворяется. Следит, вишь.

Карлос опять устроился напротив девушки и сверлил её взглядом, как бы соревнуясь, кто дольше просидит неподвижно.

– Дикий он, – вздохнул Пётр, – я его сам иногда побаиваюсь. Чёрт его разберёт, что у него в башке.

– Можно подумать, ты хорошо понимаешь, что у других в башке.

Глава 24. Зелёный

Сначала я размышлял, что мне, может быть, следует как-то замаскироваться и подкрасться незаметно, чтобы посмотреть, кто это тут такой красивый катается. Но потом решил – ерунда. Бросить машину и красться пешком? Так это, может быть, километров сто придётся красться, я ж не знаю, насколько издалека они приехали. А подкрадываться на УАЗике, который лязгает всем тем, чем не дребезжит…

Поэтому я плюнул на конспирацию и просто поехал вперёд, рассудив, что, если бы со мной хотели как-то расправиться, то можно было бы придумать миллион способов проще этого. Дорога имела по нашим стандартам ширину двухполосной и твёрдое покрытие, скрывшееся под тонким слоем нанесённой почвы и проглядывающее местами там, где этот слой сорвали зубастые колёса внедорожников. Просто дорожка в лесу, таких и у нас полно. Обычно они ведут к брошенным за нерентабельностью турбазам. Даже интересно, куда такая дорожка может вести тут, в этом радикально деиндустриализованном мире, где, похоже, некуда и некому ездить.

Я успел намотать на одометр ещё почти десять километров, прежде чем выехал из леса на визуальный простор и увидел вдали цель поездки – коттеджный посёлок, красиво расположившийся в излучине небольшой реки. Двухэтажные домики с вычурными крышами, большие окна, разноцветные стены, буйная зелень садов, лёгкие заборчики светлого кирпича – это то, что я разглядел в монокль. Никакой серости виртуализированных городов, такое вполне могло быть построено и у нас. Каждое окно обрамлено какими-то затейливыми наличниками, каждый угол декорирован резными накладками, ветровые доски крыш причудливой формы, и всё это великолепие раскрашено в самые яркие цвета, отчего производит впечатление кондитерского изделия. Такое впечатление, что здешние жители изо всех сил отыгрывались за серость своих городов.

Меня заметили – за деревьями обозначилось какое-то движение. Я вернулся за руль и поехал – не торопясь, чтобы не провоцировать. Мало ли, может, тут нервные какие-нибудь проживают. По мере приближения проявлялись детали. Посёлочек, при всей своей пряничности, оказался не первой свежести. Культурные насаждения разрослись в дикие рощицы, зелёные изгороди потеряли форму, а газон никто не стриг уже много лет. Весёленькие домики сильно запылились, стёкла покрылись налётом грязи, уличная мебель вросла в землю… Похоже, что это давняя заброшка, частично освоенная позже.