Дело не в генах: Почему (на самом деле) мы похожи на родителей

Я полностью доверял отцу и поверил, что других вариантов у меня нет. Идея работы на железной работы казалась мне довольно интересной, однако я не хотел постоянно заниматься физическим трудом. В нашей семье работа в финансовой сфере приравнивалась к службе в СС, а биржевой брокер был равнозначен охраннику в концлагере, поэтому этот вариант я не рассматривал. Так что оставалось только поступление в Кембридж. Я настолько сильно идентифицировал себя с отцом, что мне в голову не пришло спросить о возможности учиться в менее серьезном университете. Папа предупредил меня, что мне придется очень много работать, чтобы стать студентом Кембриджа, поскольку в лучшем случае я мог набрать совсем невысокий средний балл на экзамене O-уровня (я набрал всего семь, что очень мало). Тем не менее я выбрал этот план и вкалывал два года, лишь ненадолго давая себе передышку с помощью марихуаны под звуки Pink Floyd.

Читатель может догадаться, что мои результаты экзамена уровня А, дающего право на поступление в колледж, были не слишком высокими (как я всегда говорю своим детям, в те времена экзамены были настоящими, а не таким надувательством, как сегодня). К счастью, мне разрешили сдавать экзамены в Кембридж. В конце концов я разобрался, как нужно отвечать на вопросы, чтобы сдать экзамен достаточно хорошо, и меня приняли в колледж, где учился отец.

Однако интересно заметить, что, оказавшись в университете, я не воплотил мечту отца и не стал Берти Вустером. Шел 1973 год, и такой образ жизни не был принят (хотя всего через десять лет, в эпоху Маргарет Тэтчер и прекрасного телесериала по роману Ивлина Во «Возвращение в Брайдсхед», он снова войдет в моду). Но еще хуже, что, к огорчению отца, я изо всех сил противился тому, чтобы быть «мальчиком из приличной школы». Я начал отождествлять себя с другим родителем, с матерью.

Мама родилась в состоятельной семье, но, поскольку ее воспитанием занималась в основном неграмотная нянька из Тасмании, она твердо верила в «порядочность рабочего класса». Поэтому я провел время между школой и университетом, занимаясь строительством летнего детского клуба в жилом массиве на краю Манчестера (точнее, в Хеттерсли, где за пять лет до этого произошли печально известные «убийства на болотах»). Учась в элитном колледже Кембриджа, я отказался хлестать портвейн и палить из ружья по ночам вместе с однокашниками, увлекавшимися охотой, стрельбой и рыбалкой (в колледже даже имелась собственная стая гончих). Вместо этого я отрастил волосы и проводил много времени за чтением и разглагольствованиями. Отношения с отцом так полностью и не восстановились – ведь я предал его нереализованные амбиции, хотя мы и разделяли почтение к учености, образцом которой он служил для меня.

Смысл такого долгого отступления в том, что мой отец никогда не сдавался, пытаясь вырастить из меня приличного человека, и я положительно реагировал на его мольбы стать серьезнее, потому что мы любили друг друга. Любовь может быть основой для идентификации. Сам факт того, что я излагаю эти мысли в своей книге, является тому доказательством: мой отец был психоаналитиком, так же как и мать (которая также значительно повлияла на мой образ мыслей), он убедительно защищал роль воспитания в том, какими мы становимся. Я не унаследовал на генетическом уровне свой давний интерес к вопросу, что важнее: природа или воспитание, я идентифицировал себя с интересами родителей. Но отождествление возникает не только на почве любви. Очень часто оно случается из страха. Ребенок идентифицирует себя с родителем, чтобы избежать неприятного опыта – критики, наказания или в худшем случае рукоприкладства. Такая идентификация себя с агрессором – способ умиротворить его. Ребенок как бы говорит: «Не обижай меня, я тот, кем ты хочешь, чтобы я был, я – это ты». Вероятность, что агрессор нападет, снижается.

Плохое обращение

Наряду с тремя вышеупомянутыми факторами (обучение, подражание и идентификация) плохое обращение представляет собой самую существенную причину, по которой дети становятся похожими на родителей, ибо оно порождает отчаянное и навязчивое стремление повторять прошлое{26}.

Воздействие обучения и склонность к подражанию можно сознательно выявить в себе, став взрослыми, и выбрать альтернативы. Избавиться от идентификации сложно, так как это часть нас самих. Но влияние плохого обращения преодолеть труднее всего.