Дело Николя Ле Флока

С тяжелым сердцем Николя отошел в сторону и прислонился к стене, пропуская носильщиков, несущих труп к полицейской телеге. Чтобы во время поездки по неровной парижской мостовой тело не подбрасывало, и на нем не появились новые повреждения, его положили на толстый слой соломы и закрепили голову. А еще раньше Бурдо забил корпией все отверстия тела, дабы из него не вытекла жидкость, природу которой им предстояло определить.

Допрос слуг и гостей, присутствовавших в доме в тот вечер, инспектор решил отложить на потом, когда будут получены результаты вскрытия. Убедившись, что телега с трупом уехала, Бурдо опечатал двери дома и вместе с Николя сел в фиакр, В корзинке, взятой на кухне, Бурдо увозил остатки пищи, найденной в спальне и в буфете, а также белесого цвета напиток, перелитый в бутылочку, старательно закупоренную пробкой.

Сейчас Николя благодарил Бога за то, что согласился на маскарад. Он позволял ему, погрузившись в сонное оцепенение, безоглядно предаваться печали. Его одолевали дурные предчувствия. Надвигавшаяся ночь усугубила его дремотное состояние, и он невидящим взором уставился в темное окно. Холод вновь резко дал о себе знать; закутанные по самые уши, прохожие торопливо семенили по улицам, и лица их тонули в складках поднятых воротников. Сырой туман окрасил улицы в серый цвет, свет уличных фонарей с трудом пробивался сквозь его толщу. Вернувшись к созерцанию людей за окном, он вспомнил картину фламандского художника, виденную им в королевской коллекции: на фоне сыплющегося с неба снега безликая людская толпа двигалась к черневшему вдалеке кладбищу. Бурдо предложил ему зайти в их любимую таверну возле городской скотобойни, где они обычно наполняли желудки, прежде чем идти на вскрытие, но он отказался; ему не хотелось ничего. Он сухо заметил Бурдо, что его наряд рискует привлечь внимание трактирщика, которому прекрасно известно, что Бурдо много лет работает вместе с ним, Николя, и, обладая привычкой слушать все, о чем говорят его клиенты, трактирщик наверняка раскроет инкогнито комиссара.

Экипаж въехал под своды Шатле; громкое эхо, пробужденное стуком колес, прервало размышления Николя. Фиакр остановился. Бурдо, по-отечески поправив шарф, закрывавший нижнюю часть лица комиссара, заверил его, что темные очки сидят на нем превосходно; выйдя первым, инспектор внимательно огляделся вокруг. Путь был свободен. Холод прогнал с улицы всех субъектов, зарабатывавших выполнением мелких поручений и часто выступавших в роли рассыльных. Они спустились в мертвецкую. Еще в начале своей службы в полиции Николя стал проводить вскрытия в комнате для допросов, мрачном помещении с готическими сводами, расположенном возле канцелярии уголовного суда. С тех пор ему не раз доводилось пользоваться этим подвалом, посреди которого стоял удобный для его целей массивный дубовый стол с каменной столешницей с желобком. Немалым преимуществом при таких операциях являлась и близость морга. Спустившись вниз, Николя и Бурдо с удивлением обнаружили, что Семакгюс и Сансон уже ждут их. Для Николя было поистине неразрешимой загадкой, каким образом друзей смогли так быстро предупредить, а они не менее быстро прибыть на место, принимая во внимание большие расстояния, отделавшие их жилища от Шатле. Соратники увлеченно обсуждали операцию по извлечению камня из почек у больного, поступившего в больницу Отель-Дье, после которой Сансон пригласил Семакгюса полюбоваться его новыми хирургическими инструментами, присланными ему из Пруссии с почтовой каретой.

— Добрый вечер, господа, — с улыбкой приветствовал их Бурдо.

Мужчины обернулись. Избегая яркого света, Николя остался в тени. Он заметил, что Сансон, обычно носивший костюм блошиного цвета, сегодня облачился в элегантный зеленый фрак, в котором он выглядел изрядно моложе. Обновка скрадывала полноту, придававшую Парижскому господину излишнюю солидность.

— А разве Николя не с нами? — спросил Семакгюс, вперив взор в темный угол, где застыл переодетый комиссар.

— Не сегодня, — ответил Бурдо. — Господин де Сартин посчитал неуместным поручить ему расследование, точнее, предварительное расследование дела, столь близко его касающегося.

Кивнув в сторону стоявшего во мраке Николя, он продолжил:

— Господин Дезале, писарь. Он запишет ваше заключение.

Николя поклонился.

— Господин инспектор, — произнес Сансон, — наш друг в общих чертах поведал мне, в чем дело. И прошу вас, передайте господину комиссару Ле Флоку, что я принял его горе близко к сердцу…