Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

Итак, размеры взяток были вполне реальными и предполагаемый источник денег установлен. Мера наказания как за хищения, так и за взятки одинакова. Поэтому тогда решили, как и по минрыбхозовскому делу, предавать виновных суду только за взяточничество. Такое решение могло сократить сроки расследования, которое грозило затянуться на долгие годы.

Не могло быть речи и об одном «хлопковом судебном процессе», ибо следственное производство составило бы тысячи томов. Ни один дворец правосудия, которых в стране не было и нет, и заменяющие таковые в необходимых случаях дома культуры не позволили бы разместить в них подсудимых и охрану. Да и в суде такое дело слушалось бы не один год. Поэтому решили разделить дело на ряд самостоятельных производств и в Верховный суд СССР направить дела по обвинению министра Усманова и его заместителей. В Верховном суде нас полностью поддержали.

Это был интересный вариант. Сложности состояли в том, что министр и компания между собой взятками повязаны не были, а мы изобличили только Шадиева и директора Бухарского хлопкозавода Бурханова, которые давали взятки каждому из них. Выбрать нужно было одного. Вину в содеянном оба признавали полностью, изобличили тех, с кем были преступно связаны, но…

Если Бурханов вернул государству 2,5 миллиона ворованных рублей, то Шадиев ни копейки, хотя последний по занимаемому должностному положению был более предпочтителен как фигурант основного дела. После вполне откровенного разговора Шадиев заверил нас, что готов уговорить жену и сыновей внести в порядке возмещения причиненного ущерба не менее полумиллиона рублей. Однако они отказались. Выбор пал на Бурханова. Как говорится, основное дело слепили.

Вообще, на личности Шадиева стоит остановиться особо. В первый же приезд в Джизак следователи группы были поражены размерами и роскошью городской бани, построенной Шадиевым на свои собственные (читай – ворованные) миллионы. Он соорудил ее не для себя лично, а для своих земляков и очень хотел, чтобы над главным входом на арабском языке красовалось надпись «Каюм Шадиев». Это было уже слишком, и партийное руководство области согласия на подобное излишество не дало, хотя постройку бани одобрило. Так и стоит до сей поры на родине Шарафа Рашидова и его родственника Каюма Шадиева шикарная восточная баня.

До войны юный Каюм закончил школу с посредственными оценками и поступил в техникум. В первых числах июля 1941 года стал курсантом Алма-Атинского пехотного училища. Когда к осени стало ясно, что удар группы армий «Центр» фашистской Германии нацелен на Москву, училище переформировали в бригаду и бросили в бой на подступах к столице. Почти никого из бойцов этой бригады в живых не осталось. Шадиев же среди погибших не значился, потому что дезертировал – не явился в эшелон, отправлявшийся на фронт.

Через много лет, будучи арестованным, он заявил, что тогда «вышло секретное постановление ГКО о сохранении кадров для хлопковой промышленности» и на этом основании он был демобилизован. Ложь! Не было таких решений Государственного комитета обороны. На полях сражений защищали Родину и умирали не только рабочие и крестьяне, но и призванные в армию писатели, художники, крупные ученые. Среди них Шадиева не было.

В послевоенные годы он объявился студентом Ташкентского текстильного института, к началу 50-х годов умудрился получить офицерское звание. А говорят, тогда взяток не давали! Не правда ли, интересная биография у крупнейшего хозяйственного руководителя республики?

По нашим данным, он был баснословно богатым человеком. Хорошо знавшие Шадиева земляки скептически относились к нашим надеждам закрепить доказательства его вины добровольной выдачей преступно нажитого имущества.

– Видите ли, – говорили они, – первый раз он погорел на денежной реформе 1947 года, затем на второй – в 1961-м. После этого Шадиев решил не рисковать и все наличные вкладывал в золото.

Желтый металл он хранил в тайниках, и перед его семьей вставала проблема обратного превращения золота в деньги. При попытке произвести одну такую операцию из тайника (впрочем, оставшегося нам неизвестным) извлекли 80 золотых монет. Продававшего их человека, особо доверенного в семье Шадиевых, взяли с поличным. На следствии он проявил завидную стойкость и никого не выдал. Его осудили к длительному сроку лишения свободы за нарушение правил о валютных операциях.

Позже мне рассказали, что эта история отнюдь не была связана с желанием Шадиевых сдать деньги Прокуратуре СССР. Они нужны были для взяток по делу в отношении одного из сыновей Каюма – директора совхоза, арестованного за хищения.

Правда ли это? Не знаю. Но сына Шадиева в конечном счете оправдали. Видимо, на примере этой истории семья была убеждена, что рано или поздно появится возможность выкупить отца и мужа. Такая уверенность сыграла роковую роль в его судьбе. Шадиева предали суду вместе с подчиненными ему работниками по объединению «Джизакзаготхлопкопром».