Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

Красиво жил в 60-х и 70-х Александр Трофимович Мерзлый! Ох и времечко было: торжественные собрания, возложения венков, песни о тревожной молодости, а затем не менее торжественные ужины, например, в Гагре. На спор, под хмельком, щелчком пальцев подбрасывали вверх хрустальные бокалы. Весь шик состоял в том, чтобы бокал, совершив кульбит, упал на ножку и не разбился. Много хрусталя перебили? Кто считал! Развлекались…

А друзьями Саши стали местные торговцы по кличке Атос, Портос и Арамис. Какие мушкетеры! Как славно вместе «гудели»!

На следствии вспоминали, как на очередной гулянке пили только шампанское. Пьянка шла всю ночь, а до туалета далеко. Мочиться стали в пустые бутылки. Утром все перепутали, и бедный Атос опохмелился спросонок не из той.

И девочки в молодости были классные. Как-то в «Ахуне»[38] засекли красивых немок. Решили упоить товарищей по социалистическому лагерю. Покажем, мужики, как русские гуляют! Наливай водку в бокалы! Тащи икру и деревянные ложки! Кто-то предложил завершить веселье на берегу моря – встретить рассвет. Но напоролись на наряд пограничников. Пригласили и их. Утром очнувшиеся пограничники обнаружили исчезновение автоматов. Скандал замяли после разборки. Автоматы солдатам вернули.

Красивая жизнь требовала больших расходов. Зарплаты не хватало. И стал Александр Трофимович по принципу личной преданности подбирать себе «спонсоров» в торговле и общественном питании.

Такая система своеобразных взаимоотношений во всесоюзной здравнице поощрялась сверху. Город развивался, но далеко не все можно было пробить законным путем. Тогда и придумали отлаженный механизм обработки влиятельных гостей черноморских здравниц. Главные врачи санаториев, директора пансионатов обязаны были исправно докладывать в горком, кто из нужных людей появился в городе. В зависимости от положения, которое занимало это лицо, его «куратором» становился секретарь горкома, заведующий отделом, инструктор и т. д.

Входит отдыхающий в номер, а на столе цветы. Открывает холодильник, о боже!.. Фрукты, колбаса, икра, коньяк, шампанское. Это откуда? А тут телефонный звонок:

– Иван Иванович, это такой-то. Приветствуем в нашем солнечном городе-курорте. Ну, ну… Это мелочи. Заботиться о вас – наш долг. Наверное, вы хотели бы куда-нибудь съездить? Называйте время, машина в вашем распоряжении. Кстати, в «Кавказском ауле»[39] великолепное варьете из Ленинграда, девочки одна лучше другой…

Предложения в большинстве случаев действовали безотказно. После обработки гостя через неделю-другую переходили к делу: договаривались о помощи городу по самым разным вопросам. Бесперебойным потоком шли стройматериалы, металл, деликатесы. Сочи процветал, и каждый участвовавший в этом оправдывал свои действия тем, что совершает их не корысти ради, а только в интересах дела.

На следствии все участники комбинаций оправдывались тем, что, мол, работники торговли и общественного питания в курортный сезон имеют бешеные левые деньги, а у них самих зарплата маленькая, и для выполнения задания по обработке гостя зарплаты не хватит. Если они и делили с нами левые доходы, убеждали нас чиновники, то тратили мы свою долю только в интересах города. От этого никто не обеднел. Именно такую предприимчивость поощряло высокое начальство.

Оправдывая свои действия, забывали, что от бесплатного ужина, отоваривания продуктами и спиртным до одаривания подарками, а потом и деньгами – один шаг.

И пошло все как в известном сочинском анекдоте. Первый принимает гостей города. Попили, поели. Посмотрев на официанта, первый щелкнул пальцами. Официант уставился на директора, выглядывающего из-за шторы: мол, не понимаю, он хочет расплатиться? Директор подбежал к первому: «Сергей Сергеевич, зачем вы так? Не обижайте. Все заплачено». – «Болван, – зло парировал первый. – Я не об этом. Где сдача?»

Из жалобы следственно-арестованного А. Т. Мерзлого генеральному секретарю ЦК КПСС Ю. В. Андропову: «Я представляю свое положение насколько могу отчаянным, да оно и есть отчаянное… Как всегда, так и теперь, находясь под следствием, а за 24 года освобожденной партийной и комсомольской работы из 25 лет общего стажа я помню и имею право сказать, что принадлежу к числу партийных работников. Поэтому каждый мой поступок будет засчитываться не только мне, но и партийному сословию, и если сделает нарушение простой человек, то это его дело и дело того коллектива, где он работает, но то, что сделает партийный работник, приписывается всей партийной организации, а этого допустить нельзя».