Дело о Бабе-яге

— Плохо работаете. — поругал его Лумумба. — Гнать вас надо с должности. А предварительно, непременно принародно, высечь. — мужичок побагровел и выпучил глаза, став похожим на разгневанного карася. — В вверенном вам округе, милейший, объявился Сказочник. — неумолимо продолжил учитель. — Мы зафиксировали попытку превращения в козла. Жертва скончалась на месте! Но это еще не всё… По дороге к вам мы подверглись нападению. — мужик только хлопал веками, явно не понимая, что от него хотят. — В нас пустили файербол! Прямо на улице, при всем честном народе! Вы что тут, вообще мышей не ловите? Да вам трибунал светит, милейший, за такое попустительство…

Лысый наконец смог набрать воздуха и заорал в ответ:

— Да кто вы такие?! Кто пустил!? — багровые щеки его затряслись, изо рта полетела слюна, и я испугался, как бы несчастного не хватил удар. Явственно пахнуло перегаром.

Наставник, по-моему, тоже обеспокоился. Вытащив из графина пробку, он плеснул в стакан и протянул его через стол. Лысый принял. Выпил мелкими глотками, выдохнул, занюхал рукавом… Вновь пахнуло перегаром, глаза мужичка посоловели. Однако! Вовсе не водичку на рабочем месте употребляет начальник местного отделения АББА…

— Привет вам от Товарища Седого. — мягко сказал Лумумба, когда лысый наконец свел глаза в кучу и перестал задыхаться. — Разрешите представиться: старший оперуполномоченный, майор Базиль М'бвеле. Это, — он кивнул через плечо, — мой стажер и напарник, Иван Спаситель. Наставник показал ему корочки.

— Бэ-э-э… — лысый впал в ступор, поводя рыбьими глазами с меня на Лумумбу.

— Вам должна была прийти телеграмма. — помог я из-за спины наставника.

— Не было никакой телеграммы! Знать ничего не знаю, ведать не ведаю… Никакой телеграммы в глаза не видел!

Он замахал на нас руками, будто таким образом намеревался развеять наваждение.

— Тем не менее мы здесь, и факта этого уже не отменить. — констатировал Лумумба, постучав костяшками пальцев по столешнице. Голос его зазвучал монотонно, в такт ударам. — Успокойтесь, мы не причиним вам вреда. — стук, стук… — Мы вам поможем… — стук — стук, — Всё будет хорошо… — стук — стук… Мы ваши друзья… Мы приехали, чтобы вам помочь…

Лысый начал расслабляться. Плечи его чуть опустились, со щек отхлынула багровость, к глазам вернулась осмысленность. Наконец он достал платок и вытер им лицо. Трубно высморкался, скомкал тряпицу и вновь запихал в карман.

— Извините, господа. Стресс. Я действительно не помню телеграммы.

— Ничего. Мы вас прощаем. — великодушно кивнул учитель. Стучать он перестал.

— Спасибо… Как, вы сказали, вас зовут?

Лумумба повторил. У Лысого глаза вновь съехались к переносице.

— Спаситель. — буркнул он. — Это шутки у вас такие?

— Да какие уж тут шутки. — я пожал плечами. — Детдомовские мы. Были у нас, например, Ирка Евангелие, Ленка Псалтирь. Илюха Первосвященник, Мухаммед Богородица… Даже Мойша Святой Мученик.

— Мой стажер воспитывался при Пастафарианском монастыре. — пояснил наставник. — Их макароннейшие преподобия принимали большое участие в спасении детей-беспризорников, оставшихся в живых после Распыления. Нарекали же сирот в силу своего иронического отношения к юдоли скорби, коей является наш мир.

Лысый покорно кивнул. Наливая очередную порцию из графина — руки его уже не тряслись, — он с надеждой вопросил наставника:

— Выпьем?

— Благодарствую. — прикрыл глаза наставник. — Мы сыты.

— А я выпью. — он быстро опрокинул стакан в пасть. — Если не возражаете…

— Чего уж там. — милостиво разрешил учитель. — А теперь поведайте, милейший, что привело вас в столь пограничное состояние. И заодно представьтесь, окажите такую милость. А то как-то…

— Шаробайко. Хрон Монадович. — грохнув стаканом о стол, Лысый вытянулся во фрунт. — Временно исполняющий обязанности начальника местного отделения.

Кроме лысины, исполняющий обязанности был примечателен тем, что имел объемистый круглый живот в пиджаке с одной уцелевшей пуговицей. Под пиджаком, кроме прочего, имелись мятая косоворотка в горошек, толстая красная шея и целых три подбородка, покрытые небритой щетиной. Росту в нашем новом знакомом насчитывалось максимум сантиметров сто пятьдесят пять.

— Садитесь. — разрешил Лумумба. — И докладывайте.

Шаробайко разрешением пренебрег, а вместо этого заметался в узком пространстве меж столом и подоконником.

— Мать Драконов. — выдавил он из себя на ходу, ломая руки. — Ведьма чешуйчатая! Требует выкуп: десять тысяч монет и фураж для тварей. — остановившись, он затравленно посмотрел в потолок. — А у меня денег нет! Казна уже восемь месяцев пуста, шаром покати! А жратва? Где я ей столько возьму? Фермеры — народ несознательный, за скот денег требуют! Не понимают, что ежели она драконов спустит — им первым достанется…

— Между прочим, вам в обязанности вменяется пресекать воздействия, а не платить выкупы. — заметил Лумумба, флегматично рассматривая ногти.