Дело о Бабе-яге

Уже по привычке я огляделся в поисках пса. Странно, что его нет. А я уже как-то привык…Еще я одним глазом следил за Дуриняном, гадая, какой из роскошных авто принадлежит ему: Понтиак или Лексус? Решил, что скорее Лексус. Армянин то и дело высовывал любопытный нос из-за газеты — тоже прислушивался.

Его можно понять: спешил к магу, наверняка имея какую-нибудь животрепещущую просьбу, и теперь вынужден ждать, чем закончится спор с полицией. В случае, если нас арестуют — Дуринян в пролете… Интересно, кому принадлежит второй автомобиль?

Как бы отвечая на мой вопрос, одна из дверей дальше по коридору распахнулась и перед нами возник Ростопчий, Михайла Потапович. За ним угадывались кафельные стены и громко шумела вода. Промышленник на ходу вытирал руки обширным, в красную клетку, платком.

Завидев Лумумбу он хрюкнул и стал решительно продираться сквозь толпу.

— А, Штык! — проревел он так, что становилось ясно, кто здесь на самом деле главный. — И у тебя проблемы? Тогда становись в очередь. Я первый пришел.

— Я здесь не по частному делу, а как представитель власти. — отчеканил полицеймейстер. — Произошло убийство, и господин маг является… — он кинул опасливый взгляд на учителя, — важным свидетелем. Так что, попрошу. — щуплый полицейский попытался плечом оттеснить Ростопчия, но тот не двинулся с места.

— Да хоть чертом лысым пусть является. Этого проныру Живчика убили, а мне срочно требуется маг. Подождет твое расследование. Мертвецу-то уже всё равно…

— Убит градоначальник. — зашипел сквозь зубы Штык. У него дергался глаз. — Дело государственной важности.

— Кнут убит? — тихо переспросил Ростопчий. Он весь преобразился, будто медведь, учуявший колоду с медом. — Когда? В его кабинете уже побывали? А дома? Много народу в курсе?

— Да я сам узнал час назад. — буркнул Штык, успокаиваясь. — Тело обнаружили рыбаки, под мостом… К берегу прибило, застрял в камышах. — он непроизвольно сглотнул и поправил галстук. — Кабинет я опечатал, домой к нему молодцов послал — тоже чтоб опечатали, у него там наверняка бумаги. А сам — сюда. Они вчера с этим, — он кивнул в сторону Лумумбы, — На кладбище собирались.

— Ага… — Ростопчий что-то прикидывал про себя. — Значит, это не пустой был треп. — говорил он так, будто Лумумбы рядом не было.

— Какой треп? — переспросил Штык.

— А, тебя ж тогда не было… — вспомнил промышленник. — В тот вечер, когда Живчика грохнули, мы все у Ленки сидели. Он трепался, будто умеет с зомби разговаривать. Смекаешь? — промышленник многозначительно поднял бровь.

— А Цаппель за это ухватился! — будто прозрел Штык.

— Господин Лумумба. — вспомнил полицеймейстер. — Кроме вас и фон Цаппеля, кто еще присутствовал на кладбище?

— Мои ученики и понятые господина градоначальника. — ответил учитель, и нетерпеливо поморщился. — Слушайте, мы так и будем торчать в фойе? Вам не кажется, что назрел конфиденциальный разговор? — и он обвел взглядом толпу. — Может, поднимемся ко мне в номер?

— Нет! — вдруг засуетился Ростопчий. — Поехали ко мне… — и, взяв Лумумбу за рукав, потащил к выходу.

— Пааазвольте. — Штык перегородил дорогу. — Это — полицейское дело.

— Да ты что? — выкатил глаза Михайла Потапович. — Совсем нюх потерял? Да я тебя… — он занес кулак, будто бить людей для него — обычное дело.

Лумумба, спокойно взяв его за запястье, руку отвел. Видно было, что Ростопчий сопротивлялся, но учитель оказался сильнее.

— Господа… Льстит, что вы оба проявляете внимание к моей скромной персоне, но… — он брезгливо отпустил Ростопчия, — Не будем мешать правосудию. Бытовыми делами я смогу заняться после того, как поговорю с любезнейшим господином полицеймейстером. — и кивнул полицейским. — Прошу, господа. Раньше сядем — раньше выйдем.

— Вы тоже. — впервые Штык обратился к нам с Машей. — Во избежание распространения нездоровых слухов.

Глава 15

Маша

Лично я думаю, Цаппеля грохнули свои же. Хотя бы те молодчики, которых он на кладбище притащил. Рожи у них, мало того, что незнакомые — явно не наши, не городские, так еще и насквозь уголовные. И слиняли они слишком быстро. Я тогда еще подумала: обделались со страху и к реке побежали — портки стирать. А выходит, вовсе они не испугались. Узнали про сокровища, которые Зиммельдорфиха зарыла, и ходу.

Возможно, прямо сейчас клад копают. А Ядвигу жалко. Такая она была печальная, одинокая… Каково это: знать, что тебя отравил собственный муж? А Цаппель и вправду злодей. Ходили слухи, что он по подвалам на беспризорников капканы ставит. Теперь я им запросто верю…

Когда Лумумбу повинтили, внутренний голос твердил: уходи, пока на тебя никто не смотрит. Скройся, заползи в канаву и сиди там, как мышь под метлой… Но я заупрямилась: надоело. Надоело быть незаметной, прятаться при малейшем шорохе, чувствовать себя никем. Вон, магам убийство шьют, а они скалят зубы как ни в чем ни бывало. Ни Ванька не боится, ни Лумумба. Хочу, как они. Чтоб ничего не бояться и ни на кого не оглядываться!

К тому же, с ними довольно весело. Всё время что-нибудь происходит.