Дело о безутешном отце

– Сергей Семенович, окажите честь?

Сыщик фыркнул, открыл дверь и исчез внутри особняка. Корсаков несколько секунд смотрел ему вслед и разочаровано вздохнул – казалось, он надеялся, что дом проглотит надзирателя прямо у всех на глазах. Нораев окинул его ироничным взглядом и последовал за Решетниковым. За ним вошел Постольский, а Владимир задержался – его внимание привлек причудливый, едва заметный, рисунок у порога, перекрывающий дверной проем. Эфирный барьер, ловушка для духов, причем созданный с видимым тщанием и знанием дела. С каждой секундой, история нравилась ему все меньше и меньше. Закрывая за собой дверь, Владимир увидел, как дежуривший у витрины человек переместился поближе ко входу в особняк.

Каждый пустой дом пуст одинаково, независимо от богатства или бедности бывших обитателей. Особняк Ридигеров, доставшийся Марии от безвременно почившего мужа, еще год назад считался одним из самых роскошных в Петербурге, но сейчас в его коридорах и залах царила тьма, мебель была укрыта плотной тканью, а воздух дышал затхлостью. Где-то свистел ветер – неизвестный гость забыл закрыть окно. С высоких потолков, наполовину скрываясь во тьме, свисали громадные бронзовые люстры, напоминающие металлических осьминогов. Наборные полы под ногами практически не скрипели. Стены забраны тяжеловесными деревянными панелями с искусной резьбой. Внешне – ничего общего, но Корсакову почудилось, что он вновь оказался в насквозь прогнившей усадьбе Серебрянских, угасающей вместе с последней представительницей проклятого рода, но по-прежнему смертельно опасной для любого посетителя. Над особняком Ридигеров в самом центре Петербурга не было таблички «Оставь надежду всяк сюда входящий», но где-то внутри, в хитросплетении комнат и коридоров, таилось что-то неведомое, но безусловно опасное.