Дело о Чертовом зеркале

Однажды вельможа имел неосторожность играть в шатрандж на ставку с опытным мастером и раз за разом проигрывал более удачливому сопернику. Однако, в надежде отыграться, он вновь и вновь начинал заново. Ставки увеличивались, и вельможа проиграл почти все состояние. Наконец взгляд растерянного и потрясенного вельможи упал вдруг на свою прекрасную и несравненную наложницу Диларам.

– Вот моя ставка! – решительно воскликнул азартный игрок, надеясь отыграться и мысленно взывая к Аллаху.

Красавица покорно встала возле своего господина.

– В таком случае, за Диларам я ставлю все, что выиграл, – проговорил восхищенный партнер, по достоинству оценив красоту восточной одалиски.

Игра шла яростная и отчаянная. Наконец на доске возникла ужасная позиция. Казалось, еще немного, и король белых, которыми играл вельможа, вынужден будет сдаться. В отчаянии он кинул прощальный взгляд на свою драгоценную Диларам и вдруг услышал подсказку от любимой:

– О, мой господин! Пожертвуй обе ладьи и спаси свою Диларам!

Тут вельможа по достоинству оценил подсказку, пожертвовал обе ладьи и поставил эффектный мат королю противника.

Кроме того, обращал Смородинов внимание Вани, «Рух» в персидской суфийской литературе имеет несколько значений: шахматная фигура – ладья, мифическая птица и человеческая душа. Так что фраза мудрой наложницы имела и второй смысл: «Пожертвуй «я» своим, чтоб обрести блаженство вечное!»

Итак, черный шах обрел свое вечное блаженство на клетке h7. Иван поднес карту к зеркальцу и ткнул пальцем в нужную клетку на перевернутом изображении. Странно, но искомое место получалось вовсе не на вершине скалы и вовсе не со стороны моря, как думали отец с Дэнисом. Квадрат был в самом низу скалы Шайтан-Кюзгусси и совсем недалеко от тропинки со стороны Кара-Дага. Черт побери, а почему нет? Ахмет-бею, конечно, было удобнее возить свои сокровища пешим путем, да и зачем поднимать их на канатах на стосаженную высоту? Все сходится, дело лишь в том, что вход в сокровищницу был тщательно замаскирован! Но если ты «прослыл блестящим мудрецом или батыром золотым», то ты найдешь его! А если и тем и другим – то тем более!

Иван поднял свою торбу и, глядя на отражение карты в зеркальце, стал приближаться к скале, словно выточенной усердными мастерами из черного мрамора. Наконец он подошел к месту, обозначенному на зеркальной карте. Оно было немного выше уровня земли и выглядело как голая скала, изрезанная расщелинами, из которой торчали острые валуны. Ошибка?

Иван вытер моментально вспотевший лоб и спустился вниз. Еще раз пересмотрел всю карту, пересчитал квадраты, вынул свои крошечные походные шахматы и воспроизвел «мат Диларам». Нет, все сходилось. Он поднялся по валунам еще раз. Самый центр квадрата, обозначенного на карте, приходился точно на расщелину между двумя валунами. Если он ошибается, то живым оттуда ему уже не выбраться.

– Ну что, пробуем? Рисковать и не бояться? Как отец? – Иван посмотрел в расщелину.

Ничего не видно. Только тьма.

– Что ж, береженого Бог бережет.

Гусев вынул из торбы моток репшнура, надежно закрепил его вокруг острого валуна, даже сделал несколько контрольных узлов, потом обмотал себя несколько раз вокруг груди. Сердце билось так неистово, что, казалось, заставляло канат вибрировать.

Иван размашисто перекрестился, гаркнул:

– Господи, благослови раба Твоего! – а потом съежился, как мог, и нырнул в расщелину, стараясь не кричать. Правда, это ему не удалось, и глухой крик запрыгал по скалам тревожным эхом.

* * *

Когда из роскошного поезда, вагоны которого украшал герб Британской империи и надпись: «Special Diplomatic Mission of His Majesty The King of Great Britain – No Unauthorized Entrance Allowed»[8], в Симферополе вышли двое солидных джентльменов (причем один вез другого в кресле-каталке), к потенциальным клиентам со всех сторон сразу бросились извозчики.

– Вашбродь, до коктебельских дач мигом домчу! – кричал один.

– Барин, до Судачка поехали! – надрывался другой.

Но колоритная парочка, не обращая никакого внимания на зычные крики ванек, уверенно направилась к великолепному крытому экипажу местного дачника Андрея Ивановича Кадушева, известного всей округе филантропа и коллекционера живописи, страстного любителя веселых пирушек с непременным участием актрис местного театра оперетты.

Извозчики сникли.

– Опять, поди, к Андрей Иванычу артисты едут. Верно, с самого Киева, раз он их самолично встречает.

– Бери выше, с самого Питербургу!

– Должно, итальяне какие-нибудь али немчура… Ишь, как пенсне высверкивает!