Дело о Чертовом зеркале

– В самом деле, все сходится. Ваня в день убийства был одет в этот нелепый костюм, в котором он похож на приказчика. Ведь говорили, что убийство совершил приказчик. Ушел он из музея как раз под вечер, и если бы отправился к ресторану, где пил Стрыльников, то как раз успел бы проломить ему голову… Ведь он сильный, мой Ванюша… Бедный мальчик… И карта… выходит, карта, о которой он мне говорил, как раз та самая, которая была у Стрыльникова. Значит, Ваня вытащил ее из кармана у мертвеца… Конечно, откуда такой роскошный манускрипт мог взяться у нас в магазине на Введенском… У кого? У Абдулина, что ли, Иван купил ее за двугривенный? Или у Шотца? Или у Лашова Алешки? Смешно. Не умеет Ваня врать. Не научил, видно, я его. Так ведь и сам не мастак… Бедный мальчик… Получается, я во всем виноват… Нет, я скажу, я пойду прямиком к губернатору и скажу, чтоб меня судили. Сейчас живо напишу все, что было, – чтоб бумага была, и прямиком к губернатору!

С этими словами старик сел за маленькую конторку, вынул чистый лист бумаги, взял перо поновей и принялся писать прошение.

* * *

Родин спустился на два этажа ниже и постучался в квартирку Ивана Гусева. Услышав: «Можно!» – он вошел. Адъюнкт сидел за столом и чистил зубным порошком длинную саблю, изъеденную ржавчиной. Всюду были навалены книги, рукописи, фотографические карточки, рисунки шахматных этюдов и географические карты. Так же, как и у профессора, только беспорядочнее. В углу сидела Катя и изучала какую-то карту. Стояла тишина.

– Здравствуй, Ваня. Добрый вечер, Катерина.

– Здравствуй, Георгий, – ответил Гусев, не поднимая глаз от сабли. – Катерина мне рассказала, что ты решил помочь старику Смородинову найти «Витязя»… Я считаю, это было вовсе ни к чему. Дрянная подделка, только и всего…

– У меня есть к тебе несколько вопросов.

– Ради бога. Присядь вон на ту кучу книг. Извини, стул у меня только один. Катя, иди домой. Это разговор только между мной и Женей.

– Это вовсе не обязательно… – запротестовал Родин, но девушка беспрекословно накинула легкую шаль и вышла из комнаты.

«Здорово ее Иван выдрессировал… Попробуй я так ей сказать в годы наших отношений… в меня бы не только сахарница полетела…»

Отогнав эти мысли, Родин уселся на стопку книг и, немного помолчав, спросил:

– Иван, ты сильно уважаешь Дэниса?

Иван усмехнулся.

– Он мне не просто учитель. Я считаю его своим истинным отцом: Денис Трофимович меня вырастил, выучил, приобщил к любимому делу… Я его не просто уважаю, но люблю как отца.

Родин снова помолчал. Иван продолжал хладнокровно чистить саблю.

– Любишь настолько, что решил отомстить Стрыльникову, который избил профессора?

Иван молчал. Только «ширк-ширк» – скакала по сабле белая тряпочка.

– Я не желаю отвечать на этот вопрос, – ответил он наконец. – Если у тебя есть доказательства моего преступления, так к чему эти преамбулы? Волоки меня в тюрьму. Ну а если нет доказательств, так говорить я тебе ничего не буду.

– Доказательств предостаточно, – улыбнулся Ро-дин. – Но я бы советовал явиться в полицию с повинной. Стрыльников повел себя как последний негодяй, да и уважением в обществе он никогда не пользовался. При хорошем адвокате присяжные вообще могут тебя полностью оправдать, если ты займешь правильную позицию, чего я искренне желаю как друг. Бывший.

– Какие же это доказательства?

– Записка, вызывающая Стрыльникова во двор и написанная твоим почерком. Он ее не сжег, как ты просил, а просто отшвырнул в тарелку с подливкой. Ее нашли среди отбросов, и я сейчас сличил почерки у профессора. Серьезная улика?

Иван молча кивнул.

– Далее, извозчик нумер четыреста тридцать два показал, что ты вышел из музея прямо вслед за Стрыльниковым и приказал следовать за ним на небольшом расстоянии.

– Это ничего не значит, может, я просто хотел поехать к ресторану. В ту сторону, кстати, не один я поехал.

– Саратовского журналиста в полосатом костюме уже допросили. Он тоже видел, как твоя двуколка последовала за Стрыльниковым.

Иван молчал.

– Ну и самое главное, перевязанная щека, усики и костюм, как у приказчика.

– Костюма такого у меня нет и быть не могло.

– Возможно. Хотя, пожалуй, вот последняя улика, – с этими словами Родин положил перед адъюнктом острие отломанного стилета. – Не признаешь? Представляешь, углежог Шишка нашел это лезвие среди дров и принес вчера в полицию. Так вот мой вопрос: «Золотой витязь» у тебя? Карта, надо понимать, тоже.

– «Витязя» я не брал. Я уехал еще до того, как лорда сбросили с лестницы. Карта и впрямь у меня, но она зашифрована, а может, и вообще поддельная. Потому шифр никто и не разгадал. Нужен секрет, как соединить ключи, чтобы попасть в сокровищницу…

– …чтобы найти «Зеркало шайтана»? И зачем оно тебе? Чтобы уничтожить мир? Или воевать с микадо? Что, ты решил объявить войну кайзеру?..

– А что, если я тебя сейчас располовиню вот этой самой саблей, – так же спокойно сказал Иван, – а сам возьму чемодан да пущусь в бега? Скроюсь где-нибудь в Тавриде, буду учить детей истории, а сам продолжу искать сокровища Ахмет‑бея, и в жизни меня уже никто не найдет.