Дело о двойняшке

— Я не могу консультировать вас, — ответил Мейсон. — Я представляю Картера Джилмана, а если арестуют Гламис, то, вероятно, я стану представлять и ее. Мне хотелось знать истинные факты дела. Для вашего сведения, Гламис отрицает, что когда-либо встречалась с Верой Мартель, и заявила, что вообще понятия не имеет, кто она такая.

— Но как она объяснила, зачем она ходила в мастерскую вчера утром? — поинтересовался Эллиотт.

— Об этом я ее не спрашивал. Не исключено, что сейчас это выясняет полиция. А если нет, то они продолжат допрос, поговорив с вами.

— Они могут заставить меня сделать заявление?

— Они имеют право отвезти вас в Управление. Если вы откажетесь говорить, то из этого не выйдет ничего хорошего. Если не откажетесь, то последствия будут ужасными. Вам вручат повестку, и тогда вы предстанете перед Большим Жюри. Там вы обязаны отвечать на вопросы.

— Не обязан, — упрямо сказал Эллиотт.

— Тогда вы сядете в тюрьму. А если наврете, то тоже сядете — за лжесвидетельство.

— Но если я открою рот, Гламис окажется замешанной в убийстве?

— Гламис, скорее всего, уже сейчас замешана в убийстве, — сказал Мейсон. — У нее был шанс сообщить мне правду, но она им не воспользовалась. Я не представляю, чего ждать теперь.

— А, если, например, полиция не сможет меня найти? — спросил Эллиотт.

— Она найдет вас.

— Я в этом не уверен.

— Если вы исчезнете и полиция не сможет вас найти, а потом выяснится, что вы находились в доме Джилманов вчера утром и Веру Мартель убили тоже вчера утром в мастерской Джилмана, то вы становитесь лицом, на которое в первую очередь падает подозрение.

Эллиотт начал быстро мигать глазами.

— И? — спросил он.

— Вы сами в состоянии сделать выводы, — ответил Мейсон.

— Послушайте, — обратился к адвокату Эллиотт, — сколько у меня времени до того, как полиция станет меня искать?

— Мне-то откуда знать? Возможно, уже сейчас они направляются сюда.

Эллиотт подошел к входной двери и открыл ее.

— Я сообщил вам все, что мне известно, господа. У меня есть и другие дела.

— Если вы планируете… — начал Мейсон.

— Вы слышали, что я сказал. Интервью закончено.

Мейсон встретился взглядом с Полом Дрейком, кивнул и они вышли из квартиры.

Эллиотт плотно закрыл за ними дверь.

Мейсон с сыщиком спустились вниз на лифте. Они молчали, пока не оказались на улице.

— Ты на машине, Пол? — поинтересовался Мейсон.

— Да. А ты?

— Тоже.

— Мне сесть ему на «хвост»? — спросил детектив.

Мейсон покачал головой.

— Почему нет? Ты же знаешь, чего ждать. Он смотается.

— Ты помнишь, что я ему сказал? Я не имею права давать ему какие-либо советы, а если он решит скрыться, то подозрение, в первую очередь, падет на него.

— Ты вел себя очень этично, Перри, однако, окажись я на месте Хартли Эллиотта, влюбленного в Гламис Барлоу, то я обязательно нашел бы какое-нибудь дело, которое заставило бы меня покинуть страну.

— И ты хочешь проследить, куда он направится?

— Это может помочь, — заметил Дрейк.

— Кому?

Дрейк с минуту обдумывал вопрос адвоката, потом улыбнулся и сказал:

— Я понял тебя, Перри. Мне следовать за тобой в контору?

— Да, не выпускай меня из виду, — ответил Мейсон.

11

Предварительное слушание дела по обвинению Картера Джилмана началось самым обычным образом и ничем не отличалось от традиционных предварительных слушаний в штате Калифорния.

Однако, ветераны судебных сражений обратили внимание на то, что заместитель окружного прокурора Эдуард Маркус Дииринг был более внимателен, представляя доказательства и закладывая основу для передачи дела в следующую судебную инстанцию, чем в случае, если бы обвиняемого не представлял знаменитый Перри Мейсон.

Дииринг сообщил коллегам, что на этот раз доказательства настолько неоспоримы, что даже самому Перри Мейсону не удастся найти лазейку.

В качестве своего первого свидетеля заместитель окружного прокурора пригласил полицейского, обнаружившего труп Веры Мартель.

Полицейский описал следы колес, оставшиеся на дороге, то, как он осматривал местность и как обнаружил труп за рулем автомашины. Из положения переключателя передач свидетель, как опытный водитель, сделал вывод, что машина двигалась на черепашьей скорости, приближаясь к обрыву, с которого упала.

По следам на обочине можно судить, что это не была машина, вылетевшая из-за поворота на полной скорости, когда водителю не удается справиться с управлением. На обочине была грязь, четкие отпечатки на которой указывают на то, что машину специально повернули к обрыву, с которого она в дальнейшем слетела. Траектория движения на большой скорости была бы совсем другой. Здесь же имелась абсолютно прямая линию в определенном направлении — в пропасть. Если бы машина неслась на высокой скорости, то камни на краю обрыва разлетелись бы во все стороны. Однако, в данном случае они практически все остались на места, а следы от колес показывали, что, наоборот, выбирался путь, где меньше всего камней и они самые маленькие.

Полицейский представил фотографии машины, трупа и камней на краю обрыва.

Мейсон очень внимательно слушал показания свидетеля, но когда ему предложили провести перекрестный допрос, заявил: