Дело о двойняшке

— Он проверит ее еще раз, а нам лучше вернуться в контору. Не исключено, что ей захочется с нами встретиться по окончании эксперимента. Лучше ей не знать, что мы наблюдали за тем, как он проходил.

Пол Дрейк проводил Мейсона и Деллу Стрит до двери.

— Ты думаешь попытаться ее расколоть, Перри? — поинтересовался детектив. — Ты теряешь время. Я считаю, что она говорит правду.

— Ее беспокоит что-то, связанное с Гламис.

— Естественно. Гламис — незаконнорожденный ребенок. Хотя Нэнси Джилман и заявляет, что всегда жила так, как хотела, не особо придерживаясь общепринятых правил, она понимает, в какое положение поставила Гламис.

— Может, это объясняет ее реакцию. Может, нет, — кивнул Мейсон. — Но тут что-то не так. Послушаем, что думает Картман Джаспер. Попроси его зайти ко мне, когда он закончит. Если Нэнси не желает со мной ничего обсуждать, пусть идет домой. Насколько я понял, она торопилась.

Мейсон и Делла Стрит вернулись к себе в контору. Через двадцать минут в дверь постучал Картман Джаспер. Он держал в руке графики, начерченные машиной.

— Что вы думаете? — поинтересовался Мейсон.

— Она говорит правду — что касается дела. Она не была знакома с Верой Мартель, ее не шантажировали, но она лжет насчет Гламис Барлоу.

— Вы хотите сказать, что Гламис Барлоу — не ее дочь? — уточнил Мейсон.

— Не знаю. Мне необходимо составить новый список вопросов касательно Гламис и задать их, чтобы докопаться до правды. Но что-то, связанное с Гламис, вызывает эмоциональную реакцию.

— Вам известно, что Гламис — незаконнорожденный ребенок?

— Пол Дрейк сообщил мне, но я не считаю, что это объясняет ее реакцию. Наверное, есть что-то еще. Как только Нэнси Джилман слышит о дочери по имени Гламис Барлоу, она начинает волноваться.

Мейсон нахмурился.

— Предположим, Гламис — не ее дочь? — произнес вслух адвокат.

— Не исключено, — кивнул Джаспер.

— Прекрасный повод для шантажа, — заметил Мейсон.

15

Мейсон ходил из угла в угол своего кабинета.

— Черт побери, Пол, с этим делом что-то не так, — обратился он к сыщику, сидевшему в кресле для клиентов. — Кто-то снял со счета в банке десять тысяч долларов. Ровную сумму — десять тысяч. Они предназначались шантажисту. Снять такую сумму и не оставить следов просто невозможно.

— Но деньги раздобыли и следов не осталось, — возразил Пол Дрейк. — Я исследовал все возможности.

— Я сижу на верхушке вулкана. Десять тысяч долларов лежат в моем сейфе, — продолжал Мейсон. — Вероятно, эти деньги являются доказательством. С ними нужно что-то делать. Я не собираюсь предавать клиента, но я также не хочу, чтобы меня обвинили в сокрытии улик. Я думаю связаться с полицией и сообщить им, что я нашел эти деньги. Если полиция выяснит, что десять тысяч долларов находятся у меня до того, как я поставлю власти об этом в известность, я окажусь в крайне неприятном положении. Я иду по тонкому льду, оставляя деньги у себя.

— Тогда почему ты до сих пор не позвонил в полицию?

— Я не намерен предавать клиента, Пол. Я обязан выяснить, откуда появилась эти деньги перед тем, как что-то предпринимать. Твои ребята раскопали, чем занималась Вера Мартель в последнюю неделю перед смертью?

Дрейк кивнул.

— Я уже потратил кучу денег на расследование, — сказал он. — Практически никто ничего не знает. Она работала по нескольким делам. Отсутствовала у себя в конторе два дня, но это было за десять дней до смерти.

— Куда она ездила? — заинтересовался Мейсон.

— Понятия не имею, — признался Дрейк. — Мы не смогли выяснить.

— Выясните, — приказал Мейсон. — У нее в сумочке нашли кредитку на приобретение авиабилетов и пару кредиток на бензин. Дай задания своим людям. Где использовались кредитки на бензин? Куда она летала? Прямо сейчас принимайся за дело.

— Она уезжала за десять дней до тринадцатого, — запротестовал Дрейк.

— Черт побери, плевать мне, когда это было, — взорвался Мейсон. — В деле чего-то не хватает, и я хочу до этого докопаться раньше полиции. Представь, в каком я окажусь положении, если полиция…

Зазвонил телефон.

Делла Стрит сняла трубку.

— Звонит Мьюриель, шеф, — сообщила секретарша. — Она плачет и очень расстроена.

— Не вешай трубку у себя на столе, Делла, — велел Мейсон.

Мьюриель оказалась настолько расстроена, что ее было сложно понять. Она постоянно всхлипывала.

— Мистер Мейсон, я… я вас предала. Я — предательница.

— Постарайтесь выразить все, как можно более четко и сжато, — попросил Мейсон. — У нас мало времени. Что вы сделали?

— Полиция… применила ко мне то, что называется «третьей степенью»[2]. Они отвезли меня в окружную прокуратуру и чуть ли не пытали. Они угрожали мне и… и я им все рассказала.

— О деньгах? — уточнил Мейсон.

— О деньгах, — подтвердила девушка.

— Что вы о них рассказали?

— Все.

— Что еще?

— Я открыла им все, что мне известно.

— Об исчезновении вашего отца?

— Да.

— О том, как вы звонили мне?

— Все, мистер Мейсон… Я не понимаю, почему я это сделала… Они давили на меня. Это было, словно удары молотка по голове — бум, бум, бум. Постоянные, не прекращающиеся…

— Когда это произошло?