Дело о мирных переговорах (СИ)

Закончив опрос, Марк отправился в «Белый мак», где осмотрел комнату, в которой нашли Барлода. Его сундук стоял возле двери не разобранным, на столе были расставлены блюда с остатками ужина: косточки жареного гуся, хлебные корки и огрызок вымоченной в вине груши. Кувшин и кубок, которые ещё недавно были тут же, забрали сыщики тайной полиции. В комнате был относительный порядок, если не считать опрокинутого кресла у камина, возле которого и нашли мёртвого рыцаря.

— Мы здесь всё осмотрели, — объяснил сыщик, остававшийся всё это время в гостинице. — В сундуке нет ничего, кроме его пожитков. Если там и были бумаги, то их изъяли.

— Что говорит об их изъятии? — спросил Марк, подойдя к столу.

— Он был благородной наружности, на пальцах — следы чернил, значит, у него должны были быть при себе какие-то бумаги: путевой дневник, письма, но ничего не было. Значит, их кто-то забрал. К тому же вещи в сундуке были уложены неаккуратно. Если б их просто бросали в сундук в спешке, они лежали бы слоями, но тут они были словно скручены, как будто их перерыли в поисках чего-то.

— Он был один или со слугой?

— Со слугой, но тот вскоре после его прибытия куда-то ушёл по его поручению. После этого явился тот посыльный, что принёс вино и записку. Его сразу направили в комнату сэра Барлода. Он тут же спустился уже без кувшина и ушёл. Больше никто ничего не заметил, пока утром служанка не понесла постояльцу воду для умывания. Она его и нашла уже мёртвым на полу.

— Кто занимает соседнюю комнату?

— Никто. На ночь там останавливалась какая-то дама, но рано утром она уехала.

— Она уехала тёмным утром? — насторожился Марк. — Как её звали?

Сыщик смутился.

— Я не спросил, ваша светлость.

— Хозяина ко мне! — приказал Марк и взял с блюда за черенок огрызок груши. Понюхав его, он озабоченно пробормотал: — Тимьян? Странно.

Хозяин вскоре явился. Он был встревожен, но вовсе не тем, что в его гостинице кто-то умер. Он опасался, что активность тайной полиции побеспокоит его постояльцев, которые, видимо, предпочитали вести здесь не совсем законные дела. Впрочем, Марк знал, что в «Белом маке» находится тайный притон для азартных игр, но в данном случае это его не интересовало.

— Скажи-ка мне, приятель, — проговорил он, взглянув на хозяина гостиницы, — что за дама жила в соседнем номере?

— Дама, как дама, — пожал плечами тот. — То ли наша, то ли алкорка. Прибыла вечером и утром уже съехала.

— Не объяснила, почему съезжает в тёмное время, когда покидать город небезопасно?

— Она была не слишком разговорчива, ваша светлость. Как положено, назвала имя, чтоб я смог записать его, сказала, что комната ей нужна на ночь, заплатила вперёд. А рано утром, когда слуги только встали, ушла.

— И какое же имя она назвала?

— Эрика Меридор, ваша светлость.

Марк задумчиво посмотрел на него.

— Как выглядела?

— Обычно, — пожал плечами хозяин гостиницы. — Маленького роста, коренастая, светлые волосы уложены коронкой вокруг головы.

— Молодая?

— Скорее средних лет.

— Красивая?

— Не сказал бы. Широколицая, с острым носом, глаза, правда, ничего, большие, серые, как ваши. Голос низкий.

— Сказала, какой номер хочет?

— Велела подобрать такой, чтоб не шумно было и подальше от лестницы.

— Заказала ужин?

— Нет, ваша светлость. Поднялась наверх и больше её до утра никто не видел.

— Ладно, теперь тот алкорец, что жил здесь.

— Да я уж всё рассказал сыщикам! — заныл хозяин, но встретив мрачный взгляд барона, вздохнул. — Приехал вечером. Со слугой. Потом слуга куда-то ушёл и больше не появлялся. Этот заказал ужин. Потом пришёл тот посыльный и сказал, что должен передать ему кувшин и записку, поднялся наверх и тут же спустился, засовывая в поясную сумку монетку. Ему отнесли ужин…

— Он был один?

— Да. После этого его никто не беспокоил. Утром горничная принесла ему воду и увидела, что он лежит на полу, позвала меня, а я отправил мальчика к ночному сторожу, чтоб тот вызвал стражу, и поднялся сюда. Он был уже холодный.

— Что он заказал на ужин?

— Вы думаете, я его отравил? — обиделся хозяин.

— Говори, — приказал Марк.

— Жареного гуся, хлеб и вино. Это было ещё до того, как ему принесли кувшин и записку от той дамы.

— От какой дамы? — насторожился Марк.

— Не знаю, что у него за дама, но через мой трактир они уже обменивались письмами, — пожал плечами хозяин. — Я понятия не имел, кто он. С записками приходил его слуга, оставлял запечатанное письмо мне, а потом приходил тот посыльный и забирал его, а после приносил ответ, который забирал слуга покойного рыцаря.

— С чего ты взял, что записки были от дамы?

— А от кого бы ещё могли быть эти надушенные треугольнички!

— Погоди, вчера с кувшином принесли такую же записку в виде треугольника?

— Ну, да! Из белой шёлковой бумаги, с красной восковой печатью, посыпанной золотым порошком! И пахло от него какими-то цветами! Я подумал, что у него тут свидание с этой дамой, и ждал, что он закажет какое-то угощение для неё, но он так больше ничего и не заказал.

— А эти груши в вине? — Марк указал на блюдо.

Хозяин с удивлением взглянул на огрызок груши, а потом взял его в руку и осмотрел.