Дело о наезде

По бокам стояли два здоровенных детины. Это были не просто вышибалы, нет. Это были профессионалы. Их можно было принять за близнецов – оба тонколицые, от обоих так и веет холодным, бесстрастным профессионализмом. Кое-какая разница все же была: один чуть выше другого, у одного светлые волосы, у другого – темные. Но не больше. Во всем остальном это были близнецы: у каждого – вытянутое лицо, настоящее кувшинное рыло: равнодушный взгляд, ни признака мысли на лице, безгубый рот и квадратная челюсть.

– Спокойно, приятель, – негромко произнес светловолосый. – Без шума. С тобой хочет поговорить босс.

Они незаметно извлекли меня из толпы, и это тоже было сделано профессионально. Руки мои были зажаты мертвой хваткой. В принципе я мог кричать и брыкаться, но это как-то не пришло мне в голову.

Уэлливер как раз нашел себе место за столом и обернулся ко мне. На лице его отразилось удивление, но терять только что захваченное место он не собирался, поэтому лишь пьяно улыбнулся и проверещал что-то типа «Встретимся позже».

Двое выводили меня из толпы, а в душе моей нарастало неприятное ощущение: мне здорово повезет, если я еще кого-нибудь увижу на этом свете.

Светловолосый сказал:

– Дальше иди сам, приятель. Только без фокусов, иначе будет больно.

С этими словами «наручники» на моих кистях разжались, однако детины, словно две обученные овчарки, продолжали плотно конвоировать меня, подталкивая вперед плечами.

Никто в переполненной комнате не обратил на нас внимания.

Я, наверное, смог бы раз-другой взмахнуть кулаками и закричать «Караул!», но чего бы я добился? Мне бы как следует врезали по затылку, а потом один из этих типов объяснил бы публике, что я нализался сверх нормы и меня надо вывести.

Поэтому я не стал искушать судьбу и пошел вперед. Они провели меня через дверь так, словно я был миллионер-инвалид, которому осталось жить четыре дня и который еще не оплатил счет своему доктору.

Мы прошли к двери на другом конце короткого коридорчика. Светловолосый постучал.

Мы услышали «Войдите», и светловолосый открыл дверь.

Темноволосый ткнул меня локтем в бок, и я вошел в комнату. Что за комната – то ли кабинет, то ли гостиная? Большое окно с густо-малиновыми занавесками, у окна – стол. У стола – директорское кресло, а справа в углу – стальной картотечный шкаф. Это от кабинета. Остальную часть комнаты занимали кресла для отдыха, радиоприемник с мощной акустикой, небольшой бар и диван, покрытый испанской шалью.

За столом в директорском кресле сидел полнотелый крупный мужчина в смокинге. Волосы – смесь рыжины и седины. На мясистом лице застыло ничего не значащее выражение. Маленькие серые глазки смотрели прямо перед собой.

На вид ему можно было дать лет пятьдесят пять – шестьдесят. Ему удалось сохранить неплохую форму, несмотря на лишний жирок. На белоснежном блокноте спокойно лежали веснушчатые, поросшие легкими рыжими волосами руки.

Темноволосый продвинулся к столу, а его коллега закрыл за ним дверь. Кажется, я слышал, как в замке повернулся ключ.

Положение было серьезное. Найди они сейчас у меня фотоаппарат… даже страшно подумать, что может быть дальше.

Человек за столом взглянул на меня, потом, вопросительно подняв брови, перевел взгляд на темноволосого.

– Посторонний, – с легкой растяжкой произнес тот.

Серые глаза полнотелого мужчины – наверное, это и был Джек Клод – снова обратились на меня.

– Прошу прощения, дружище, – начал он обманчиво мягким тоном, – но, как вы можете догадаться, мы не очень любим, когда к нам вламываются без спроса. Можно узнать ваше имя?

– Меня зовут Честер Скотт, – сказал я. – Но в чем, собственно говоря, дело? Меня привел сюда Фил Уэлливер, он мой друг.

Это сообщение не произвело на Клода большого впечатления.

– Где вы живете, мистер Скотт? – спросил он.

Я назвал адрес.

Он наклонился вперед, взял телефонную книгу, лежавшую на углу стола, и проверил мой адрес.

– Мистеру Уэлливеру давно пора знать, что он имеет право приводить сюда друзей только с моего согласия, а также после того, как они уплатят вступительный взнос.

У меня немного отлегло от сердца.

– Этого я не знал, – сказал я. – О взносе Уэлливер ничего не говорил. Я готов заплатить. Сколько?

– Двадцать пять долларов, – ответил Клод и перевел глаза на темноволосого. Тот все еще стоял рядом со мной.

– Нам что-нибудь известно о мистере Скотте?

– Вчера он был в ресторане, – ответил темноволосый. – Ходил за сцену и разговаривал с мисс Лэйн.

Меня бросило в пот.

В глазах Клода мелькнул слабый огонек. Чуть передвинувшись в кресле, он с вежливостью зубного врача, предлагавшего пациенту пошире открыть рот, спросил:

– Вы знакомы с мисс Лэйн, мистер Скотт?

– Нет. Я слышал, как она поет, – ответил я. – Мне понравилось, и я пригласил ее выпить.

– И она согласилась?

– Нет.

– Но вы заходили в ее комнату за сценой?

– Да, заходил и разговаривал. К чему все эти вопросы?

– О чем вы разговаривали?

– О том и о сем, – уклончиво ответил я. – Почему вас это интересует?

Клод взглянул на темноволосого:

– Что-нибудь еще?

– Больше ничего.

Наступила пауза. Наконец Клод сказал: