Дело о наезде

– Я действительно обещал не вмешивать вас в это дело, но гарантировать этого я не могу, – спокойно сказал я. – Вы по собственному легкомыслию оставили в машине купальник, и, если кто-то его взял и отнес в полицию, я ничего не смогу сделать. Я могу поклясться, что за рулем сидел я, но вы все равно будете соучастницей.

Она сердито смотрела на меня:

– Конечно же, мой купальник у него! Неужели это не ясно? Неужели не ясно, что он будет нас шантажировать? Я хочу знать одно: вы ему заплатите или я должна идти к Роджеру?

– Вы, кажется, угрожаете мне, Люсиль? – спокойно спросил я. – Это тоже смахивает на шантаж.

Застучав стиснутыми кулачками по коленям, она воскликнула:

– А мне не важно, на что это смахивает! Я просто хочу знать, что вы будете делать, когда он предъявит свои требования!

– Подождем, пока он их предъявит.

Она откинулась назад, в прищуренных глазах мерцало пламя.

– Вы, наверное, уже сами не рады, что согласились взять вину на себя. Уже небось жалеете, что пообещали. Только слово не воробей, теперь уже поздно.

– Интересно, вы о ком-нибудь, кроме себя, хоть иногда думаете? Ведь с той секунды, как началась вся эта канитель, вы обо мне даже ни разу не вспомнили, – отчеканил я, не скрывая неприязни. – Вас беспокоит одно: как вывернетесь из этой заварухи вы.

– Если бы не вы, я не попала бы ни в какую заваруху, – сказала она холодным, бесстрастным голосом. – Почему же теперь я должна думать о вас? – Она отвела глаза и добавила: – Это вы во всем виноваты. С самого начала.

Внутри у меня все закипело, я едва сдержался.

– Вы так считаете, Люсиль? Значит, во всем виноват я, а вы просто невинная овечка? Вы ведь с самого начала знали, что поступаете нехорошо, когда уговаривали меня научить вас водить машину. А на уединенный пляж разве я предложил ехать? Нет, вы. Да на моем месте любой мужчина решил бы, что перед ним самая обычная похотливая кошечка и долго уговаривать ее не надо.

Лицо ее пошло пятнами.

– Как вы смеете!

– A-а, бросьте, – махнул рукой я. – Не будем ссориться. Я обещал не вмешивать вас в это дело, и, если это будет в моих силах, я обещание сдержу.

Она подалась вперед, лицо злое, побелевшее.

– Да уж будьте любезны, сдержите! Я не желаю терять Роджера, не желаю идти в тюрьму только потому, что вы вели себя как животное.

Поднявшись, я прошел к окну и остановился к ней спиной. Меня охватила такая злость, что лучше было не выражать ее словами.

– Я уезжаю, – сказала она после долгой паузы. – Не желаю больше об этом думать, оставляю все целиком на вас. Дали слово – вот и держите его!

Я повернулся.

– Советую выбросить эти дурацкие воздушные замки из головы, – твердо сказал я. – Потому что это уже слишком. Вы просто-напросто эгоистичная, расчетливая, вздорная сучка. Мы с вами связаны одной веревочкой, поймите это, иначе прозрение может оказаться слишком тяжелым.

Она вскочила на ноги.

– Дура я, что вчера ничего не сказала Роджеру. Но еще не поздно, я ему все расскажу сейчас!

Я уже переступил черту, и мне было все равно. Я улыбнулся:

– Ого! Это интересно! Какой реакции вы от меня ждете? Что я буду ползать перед вами на коленях и умолять этого не делать? Ну нет, если вы уж так хотите взять в соучастники вашего драгоценного влиятельного Роджера, я согласен, только я поеду с вами и сам расскажу ему, как все было. Я расскажу, как вы навязали мне знакомство, как просили меня научить вас водить машину, как предложили поплавать при луне, как пытались напроситься ко мне в гости и надеть для маскировки темные очки и шляпу с большими полями. А когда я предложил, чтобы вы попросили у него разрешения провести день со мной, вы сказали, что он ревнивый и глупый. Так что я не против, поехали. Расскажем вашему муженьку все как было, уверен, ему это понравится.

Она хотела что-то возразить, но не сказала ни слова. Взбешенная, сжав кулаки, она смотрела на меня горящими глазами.

– Если вы раздумали, оставайтесь здесь, – сказал я. – Я поеду один. С меня довольно. Уж кому-кому, а вам я себя шантажировать не позволю – это точно! И если вы вздумали поблефовать, я готов, только учтите, в проигрыше останетесь вы!

Она растерялась. Я пересек гостиную, вышел в холл и открыл парадную дверь.

– Чес… подождите…

Она бросилась за мной и в дверях схватила меня за руку:

– Не надо… прошу вас…

– Каким же я был кретином, – сухо произнес я, – что позволил себе влюбиться в вас. Пустите меня! По-хорошему вы не захотели, что ж, значит, будет по-плохому!

– Я сама не знаю, что говорю, – дрожащим от слез голосом проговорила она. – Простите меня, Чес. Вы даже не представляете, как я испугалась. Я ничего не скажу Роджеру, положусь во всем на вас. Я вам доверяю, честное слово. Я просто совсем голову потеряла, ничего не понимаю, что говорю.

Я пристально посмотрел на нее: