Дело о наезде

Мне сразу бросилось в глаза, что он не хромал, а шел так, как ходил всегда, но тем не менее несколько дней назад он упал на ступеньках перед «Плаза Грилл» и сломал себе ногу.

Такое бывает в кошмарном сне. Это был Эйткен, и в то же время это был не Эйткен. Злобное лицо, блестящие глаза – нет, это какой-то другой человек принял облик Эйткена. Этого человека я не знаю, и он пугает меня до смерти. Но тут много раз слышанный знакомый голос сказал:

– Кажется, я немного испугал вас, Скотт.

Да, это был Эйткен. Ему, и только ему, принадлежали этот голос и эта улыбка.

– Да. – Я говорил хрипло и нетвердо. – Испугали, и здорово. Вижу, вам удалось очень быстро вылечить ногу.

– А с ней ничего и не было, – сказал он, останавливаясь около меня. Его блестящие глаза неторопливо обшаривали мое лицо. – Вся эта история была подстроена специально для того, чтобы вы смогли познакомиться с моей женой.

Во рту у меня стало так сухо, что я не мог выговорить и слова. Я просто лежал и смотрел на него.

Он огляделся, затем сделал шаг к креслу и сел.

– Хорошо вы здесь устроились, Скотт, – сказал он. – Немножко, правда, удаленное местечко, но зато очень уютное. И часто вы развлекаетесь с чужими женами?

– Это продолжалось совсем недолго, к тому же я не тронул ее и пальцем, – ответил я. – Вы должны меня извинить. Если бы вы развязали мне руки, мне было бы легче все как следует объяснить. А объяснить нужно многое.

Я снова вспомнил Люсиль.

Удалось ей освободиться? Или она все еще здесь, в доме? Если она все еще лежит привязанная к кровати, Эйткену должно быть об этом известно – ведь он вышел из моей спальни.

Достав свой золотой портсигар, Эйткен закурил.

– Пожалуй, я оставлю вас так, – сказал он. – По крайней мере, пока.

Тут у меня в голове мелькнула одна мысль. Безумная мысль, но меня словно всего парализовало. Я приподнял голову и по-новому посмотрел на него. Лью сказал, что кто-то должен прийти говорить со мной. Вот этот кто-то и пришел. Человек, который для меня был Роджером Эйткеном, для Лью и его коллег был не кто иной, как Арт Галгано. Безумная мысль, но, кажется, ее подтверждали факты.

– Сработала машинка? – спросил Эйткен, наблюдая за моим лицом. – Вы правы. Галгано – это я.

Я в ужасе смотрел на него. Слов не было.

Он закинул ногу на ногу.

– Вы видели, как я живу, Скотт? Неужели вы думаете, что я могу себе такое позволить только на доходы от «Международного»? Три года назад у меня появилась возможность купить «Маленькую таверну», и я воспользовался ею. Мы с вами живем в богатом городе. Здесь полно богатых дегенератов, для которых вся жизнь заключается в том, чтобы сосать виски и таскаться за чужими женами. Я знал, что эта толпа бездельников с радостью станет играть, только предоставь им такую возможность. И я им ее предоставил. Вот уже три года в «Маленькой таверне» крутится рулетка и накручивает мне хороший капиталец. Но закон запрещает азартные игры. Предприимчивых людей здесь хватало и до меня, многие пытались завести рулетку – все они так или иначе плохо кончали. Я был более удачлив. Дороги, которые ведут к «Маленькой таверне», да и вообще весь этот участок контролировал О’Брайен. И сообщать о подозрительном скоплении людей – возможных игроков – было его прямой обязанностью. Я обещал ему хороший процент, если он станет глухонемым, и он согласился. Однако я сразу понял, что у этого человека вскоре разгорятся глаза, так оно и вышло. Основной доход от рулетки стал оседать не в моих карманах, а в его. Это был настоящий кровопийца. Совершенно уникальный шантажист. Прошло какое-то время, и я увидел, что даже остаюсь в убытке. А ему все было мало, он тянул и тянул, и мне даже пришлось воспользоваться фондами своего «Международного», чтобы насытить этого зверя. Продолжаться дальше так не могло.

Часы на каминной полке ударили четыре раза. С каким-то зловещим оттенком гудел океан.

Я лежал и слушал этого человека, моего босса, которого я считал королем рекламного бизнеса. Он, как всегда, выглядел достаточно внушительно: мощный торс, одежда от хорошего портного, массивное красноватое лицо. Но он уже не внушал мне уважения.

Он погасил о дно пепельницы сигарету, достал из портсигара другую и улыбнулся мне.