Дело о неприкаянной душе

– Господин председатель, прошу прощения за это небольшое нарушение правил, но я подумал, что лучше каждому члену комиссии иметь собственный экземпляр отчета, чтобы ознакомиться с ним спокойно. Поверьте, он этого стоит. Именно поэтому я позволил себе воспользоваться услугами копирщиков.

Директор школы разжал кулак и продемонстрировал на ладони целую колонию существ, чем-то отдаленно напоминающих муравьев. Я без труда узнал в них копирщиков – довольно полезных существ, способных скопировать все, что угодно. Причем копия будет настолько точной, что никакая экспертиза не покажет отличий.

Председатель с некоторым интересом посмотрел на Морсифия.

– С этим отчетом я тоже внимательно ознакомлюсь, – кивнул он. Директор же школы обошел всех, раздавая копии моего отчета. Один из членов комиссии, тот самый, что говорил, несколько раздраженно покачал на руке папку и кинул ее на стол.

– Господин Морсифий, как я уже говорил, я вовсе не желаю читать оправдания вашего дорогого ученика и гордости школы. Если ваша гордость школы не может справиться с простым заданием, то я могу только посочувствовать вашей школе. А господин Викентий вкратце ознакомил меня с делом. Уверяю вас, мне этого достаточно, чтобы вынести решение.

– Вот как? – поинтересовался директор, о чем-то размышляя. Искоса он посмотрел на председателя комиссии. Тот сохранял полнейшую невозмутимость. – Все же, я полагаю, вам стоит ознакомиться с этим отчетом.

– И не подумаю. – Похоже, этот черт пошел на принцип. Нет ничего хуже таких вот принципиальных личностей, которые слушают только себя.

Морсифий поднял брошенную папку.

– Как скажете, – совершенно спокойно отозвался он. – Со своей стороны прошу зафиксировать, что многоуважаемый Кордул сам лично отказался читать отчет моего подопечного. Это должно быть включено в протокол.

Кордул махнул рукой.

– Делайте, что хотите. – Он развернулся и направился к выходу. Председатель проводил его взглядом. Дождался, когда за ним закроется дверь.

– Кордул всегда отличался некоторой поспешностью в суждениях, – заметил он, словно ни к кому не обращаясь. – Выводы же всегда лучше делать, ознакомившись со всем предлагаемым материалом.

Эти слова словно послужили сигналом. Все остальные члены комиссии поспешно разобрали предложенные им копии. Председатель повернулся ко мне и несколько секунд пристально изучал меня. Я себя почувствовал словно под рентгеновской установкой.

– А ты что скажешь?

– С вашего позволения, я лучше промолчу, – отозвался я после секундного раздумья. – Я буду говорить завтра. На комиссии.

Председатель кивнул.

– Похоже, тебе есть что сказать. Что ж, я обещаю, что очень внимательно ознакомлюсь с твоим отчетом.

Ксефон выскочил вперед, словно хотел что-то сказать, но осекся под взглядом председателя.

– С твоим отчетом я тоже ознакомлюсь очень внимательно. Итак, господа, – председатель встал. – Заседание комиссии на сегодня закончено. Ксефон и Эзергиль, вам необходимо прибыть завтра в двенадцать часов дня для собеседования. Тогда же будет вынесено окончательное решение по вашей практике. До свидания всем.

Я поспешно поклонился. Вся комиссия в полном составе покинула кабинет следом за председателем.

– Завтра я тебе все припомню, – прошипел мне в самое ухо Ксефон. Я промолчал.

Директор дождался, когда Ксефон и Викентий покинут кабинет, и повернулся ко мне.

– Ну, что скажешь?

– Скажу, что завтра Ксефону завидовать не буду. Он меня сильно достал.

– Месть, – кивнул директор. – Что ж, не самое плохое чертовское чувство. В конце концов, можно ведь сказать, что мы занимаемся местью. Мстим тем, кого оказались неспособны покарать сами люди.

– Я бы так не сказал. Не месть, а суд.

Директор пристально посмотрел на меня.

– Что ж, вот теперь я верю, что ты достоин той миссии, которую предлагает тебе твой дядя. Да-да, не делай таких круглых глаз. Твой дядя приходил ко мне. Мы с ним почти всю ночь обсуждали тебя. Не скажу, что доволен тем, что предлагает этот ангел, но… Эзергиль, я почти четыреста лет преподавал в школе. Через меня прошло столько ребят. И мне хватает ума понять, что мир должен меняться. И менять его должны только вы. Я сначала боялся, что ты забудешь об истинном предназначении чертей и слишком попадешь под влияние ангела. Забудешь, что у всякой монеты должна быть оборотная сторона. Именно эту оборотную сторону и представляет собой ад. К счастью, ты, похоже, все понимаешь и сам.

– Вы… вы не будете возражать?

– Я? Допустим, буду, и что? Ты отступишь?

– Нет, – покачал я головой. – Мне уже просто интересно стало. Это как вызов. Совместные действия ангела и черта… да это перевернет все вверх дном! Да чтоб я упустил такую возможность?!

– Конечно, – с улыбкой заметил Морсифий, – некий ангел в твоем решении совершенно ни при чем.

– Совершенно, – отозвался я.

– Значит, ни при чем? – раздался такой знакомый голос от двери. – Вот, значит, как.

Я резко обернулся.

– Альена! Ты что здесь делаешь?