Дело о неприкаянной душе

На всякий случай я еще раз окинул толпу надменным взглядом и покосился на Альену, которая невидимая для всех, стояла чуть позади меня. Она этот маскарад не одобряла. И в данный момент даже не думала это неодобрение скрывать. Ну и ладно. А я должен быть уверен в том человеке, которого нашла Альена. Я посмотрел на мерседес. Чтобы поддерживать иллюзию приходилось слегка напрягаться. Главное было не увлечься, иначе морок рассеется. Будет странно, если вдруг шикарная машина возьмет и растает в воздухе. Иллюзию же мордоворота поддерживала Альена, благородно сняв часть проблемы с меня.

Мордоворот, поддерживая имидж, пинком распахнул калитку одного из домов и пропустил меня. Я вошел во двор, отрезая, таким образом, от себя любопытных. Потом послал часть своей энергии в иллюзию машины. Теперь она просуществует около часа и без моего прямого участия. Главное – уложиться в этот час.

Я оглядел двор. Поленица под крышей. Сарай. За домом просматривался огород. Везде аккуратно прибрано. Чуть в стороне виднелся какое-то застекленное строение. Сначала я его принял за теплицу. Потом сообразил, что это мастерская художника. И в данный момент там кто-то находился. Мельком бросив взгляд на довольно старый деревянный дом, я направился прямо туда. Распахнул дверь и вошел.

– Кто ты такой и что здесь делаешь? – не слишком дружелюбно поинтересовался довольно плотный мужчина с коротко постриженной бородой и заляпанным краской спортивным костюмом. В данный момент он стоял у… блин, как это у художников называется? Короче, у треноги, на которой был прилеплен холст. В общем, художник за работой.

– Покупатель, – небрежно бросил я, оглядываясь. – Ну и бардак! – поморщился я, осматриваясь. Небрежным движением руки смахнул со стула наброски и уселся. Художник Григорий Иванович Рогожев нахмурился, шагнул было ко мне, но наткнулся взглядом на мордоворота и замер. В глазах у него отчетливо полыхнул гнев. Однако он сдержался.

– Покупатель?!

– Да, – кивнул я. – Тебя рекомендовали моему отцу. Видишь ли, мой отец решил сделать мне подарок. А я захотел художника. Как у королей, представляешь? У нас в лицее все друзья обзавидуются. Ни у кого личного художника нет, а у меня есть.

– Чего?! – опешил художник. Мое обращение на «ты» явно его покоробило.

– Ну что тут непонятного? Я хочу нанять тебя. Только, – я кивнул на холсты, где была изображена природа, – с этим вот придется закончить. Не люблю всякую там травку, речки. Мура это все. Я хочу, чтобы ты рисовал тачки.

– Тачки? – сдержанно переспросил Григорий Иванович.

– Ну, машины, – пояснил я, поморщившись от его непонятливости. – Отец обещал мне машину на день рождения. Вот я и хочу, чтобы ты меня в ней рисовал.

– А больше ничего не хочешь?

– Ну-у, – я задумался. – Там видно будет. Пока не знаю. Кстати, башлять тебе две штуки баксов в месяц. – Я кивнул мордовороту. Тот молча достал из кармана пачку зеленых и выложил перед художником. Тот покосился на нее. Потом на меня. Я встал. – Завтра я пришлю за вами машину. А пока собери нужные вещички.

Григорий Иванович молча взял пачку и запихнул мне ее за пазуху. К нему с угрозой шагнул мордоворот, но тот уже отошел. Я покосился на свой помятый пиджак. Потом достал пачку денег и холодно посмотрел на художника.

– И что это значит?! – с угрозой спросил я.

– А то и значит! Не согласен я. Ищите себе другого придворного художника.

– Да ты понимаешь…

– Вы!!! Вы понимаете! Я, между прочим, старше тебя, мальчишка.

– Ты, – надменно буркнул я, – понимаешь от каких денег отказываешься?! Да любой на твоем месте ухватился бы за это предложение! Уж не с твоей получкой в сотню баксов в месяц в вашем издательстве…

– Пошел вон!

– Дядя не понимает, – издевательски пропел я. – Гена, объясни дяде.

Мордоворот шагнул вперед и пинком выбил стекло. Ясно, что проделал это, управляя телохранителем, я. Альена такого никогда не сотворила бы. Именно поэтому я и перехватил управление им, когда вошел внутрь. Художник схватил лопату и отважно бросился на моего мордоворота.

– А ну вон отсюда!!! – крикнул он.

Тут совершенно неожиданно распахнулась дверь во двор, и внутрь вбежало еще четверо мужчин. Все они были вооружены кто ломом, кто топором, а кто и увесистой кувалдой. И их лица отнюдь не выражали радости от нашего вида.

– Эй, мужики, – поспешно вмешался я. – Вы чего? Неприятностей хотите?! Вы знаете, кто мой отец?!

– Не знаем и знать не хотим! – заметил один из них. – Вам русским языком было велено убираться. Зачем тут все рушить?

Я, оценив силы, сплюнул.

– Ладно, пошли, Гена. – Потом обернулся к художнику. – А ты еще пожалеешь об этом. Мой отец не привык слов на ветер бросать.

– Иди, барчук, – усмехнулся художник. – Гуляй.

– Еще и обзывается, – буркнул я. Гена услужливо распахнул передо мной дверь машины, и я плюхнулся на сиденье. Рядом пристроилась Альена.

– Ну, и зачем надо было там все бить? – поинтересовалась она.

– Проверял его решимость отказаться. Перед деньгами он сдержался, а перед угрозой? И потом, ему на помощь пришли соседи. Плохого человека защищать бы не бросились.