Дело о Невесте Снежного Беса

Я плохо помню, как оказалась возле Антона. Зато поняла, отчего дамы в старинных книгах лишались чувств. Сама была на грани: звуки вокруг вдруг стали тягучими, музыка впивалась в уши, а глаза Олевского светились оранжевым. Как у котика, почему-то подумала я. В Садах, когда мы танцевали под пение фей, все было не так. Все было… будто в шутку. А сейчас я чувствовала каждую мышцу под ладонью, лежащей на плече моего куратора. Вдыхала легкий шлейф мужского парфюма… такой ненавязчивый, что другие запахи ощущались еще ярче: аромат свежего кофе, легкий душок гари от магического огня, мятной мази, которой лечат ожоги от эктоплазмы… запах любимого мужчины.

Я влюбилась. Надо это признать, наконец. Человек, которого я люблю, прекрасен. Он сильный, сдержанный, умный и… красивый. Настолько красивый, что мне больно на него смотреть. Говорят, девушки  ищут мужчин, похожих на их отцов. В Антоне Макаровиче воплотились все черты, которые я обожаю в папе. Даже мой капризный оберег признал, что лучше Олевского нет никого на свете. Или снеговик просто «понимает», что между нами ничего не может быть? Поэтому и не спешит атаковать Антона своей странной магией? Или снеговики не воюют со снежными бесами? Кто вообще способен противостоять вендиго? Точно не я. Ну, Лучезара, нашла же ты, в кого втрескаться!  

От этой мысли у меня болезненно сжалось сердце. Все не так, как представлялось мне в робких девичьих фантазиях. Мне совершенно все равно, сколько лет моему куратору, моему Снежному Воину, вендиго с нитями седины в волосах (в книге о легендарных существах было написано, что так – изморозью на висках – отмечает их Вечная Зима). В моей мире этой разницы в возрасте никто и не заметил бы, да и в мире Двуликих к таким вещам относятся совершенно спокойно. Но Тони – мой преподаватель, и я знаю, как серьезно в Академии смотрят на преподавательскую этику, как тщательно соблюдаются формальные отношения.  

Да, Олевский смотрит на меня… как охотник на добычу, жадно, по-мужски. Это… это сводит меня с ума и уже несколько недель не дает спать по ночам. Оно там, глубоко, в глазах, это недвусмысленное желание, спрятанное под льдами, но я чувствую его кожей. Мне сложно понять, что это: обычный, старательно скрываемый интерес зрелого мужчины к юной девушке (да, мне идет это платье, расшитое васильками, и магические незабудки в волосах придают коже легкое свечение – я красива) или… нечто большее. Откуда ему взяться, этому большему? Рядом с Тони я чувствую себя юной глупышкой, а он, должно быть, привык к заигрыванию студенток и сейчас мысленно посмеивается надо мной. Возможно, это его даже забавляет: стоит один раз заглянуть ко мне в глаза – и все станет понятно. Но я не могу больше притворяться, просто не могу. Я хочу признаться, стать… его женщиной… по-настоящему.  

— Все в порядке? — спрашивает Тони. От прикосновения его подбородка к виску по телу пробегает дрожь.

— Все в… порядке, — быстро отвечаю я. — Мне кажется… мы танцуем уже второй танец.

— Да, действительно, — легкий смешок, от которого меня бросает в жар.

— Но я ведь… не одна у вас… в семерке… девушка… вы говорили…  

Мне кажется, что если Олевский скажет: «Ах да, чего это мы?» и пойдет танцевать с Ксеней и Марьяшей, это окончательно разобьет мне сердце. Отстраняюсь и умоляюще смотрю на Тони. Он дергает уголком рта и мягко произносит:

— Это… продуманный шаг. Пусть все те, кто сомневался в моем выборе, убедятся: вы в моей семерке, Лучезара. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. У ваших подруг все в порядке. Посмотрите.

Я оглядываюсь, пытаясь сфокусировать взгляд на танцующих. Ксеня кружится с Брониславом. У нее серьезное лицо и упрямая сердитая морщина на лбу. Кудель выглядит слегка рассерженным. Марьяша пляшет с Фодей. Вот уж неразлучная парочка. Оба счастливо улыбаются. Рада за них.

Меня внезапно отвлекает легкое жжение на руке. «Клеймо» светится. Тони со вздохом убирает руку с моей талии и выпускает мои пальцы.

— Даже тыквенных пирогов поесть не дали.

— Грид? — в ужасе выдыхаю я.

— Нет, — Тони поправляет палочку в кармашке. — Рано. Зима еще не вступила в свои права. Но мне пора. Самйан есть Самайн.

Возле нас появляется Райяр. Внимательно смотрит в лицо другу, переводит ехидный взгляд на меня. Почему вы вечно возникаете рядом в самый неподходящий момент, Богдан Денисович? Вот прямо… бесите!

— Тоша, пора.

— Что?

— Мелкие прорывы. Не так страшно, как мы думали.

— Где?

— ДОМ в Капустино. И еще пара пробоев по линии Березково – Тропинки.

— Пригород. Как добираться будем?

— Лучше мобилем. Портал строить опасно.

— Лады.

Райяр и Олевский уходят. Тони оборачивается…

…сейчас я увижу его глаза…

… он посмотрит…

…как он посмотрит на меня?

Это важно... но передо мной вырастает Бронислав.

— Лу, действуем, как договорились.

Киваю и несусь к лифтам, на бегу сбрасывая наваждение. Спортзал. В шкафчиках приготовленная Марьяшей одежда. Несколько минут суеты  – и вот уже мы, всемером, растерянно топчемся у забора перед Академией.