Дело о полянах Калевалы

— Я не могу сказать, что это такое, не вижу ни образа, ни слова, — больше для самого себя говорил Ярослав. — Я не знаю, что я… мы с вами должны сделать, когда попадем туда… Надеюсь, я пойму, когда это произойдет…

— Может, какой-то ключ к делу, — поддакнула Марина, полуобернувшись к нему с вежливой улыбкой.

«Осел, перед кем ты распинаешься?! — взвился на себя Ярослав, уходя в наблюдение за дорогой. — Скучно тебе? Ест обида на свою пустую жизнь? Или старый павлин решил перья распушить перед симпатяшкой? — безжалостно долбил он себя. — Интересно, а перед Марченко ты бы тоже так балаболил?»

И снова было молчание и дорога.

* * *

Часы уже показывали десять вечера, а они все так же гнали по пустой трассе. Небо было акварельно-прозрачным и светлым, и казалось, что еще часов шесть вечера, не больше. Внезапно Краснов напрягся, брови плотно сдвинулись. Марина робко окликнула его:

— Вам плохо, Ярослав Олегович? Может, лучше остановиться?

— Нет, ни в коем случае, — Краснов поудобнее перехватил руль, но Марина заметила, как побелели костяшки его пальцев. — Мы очень, очень опаздываем… Глупо звучит, наверное…

— Не глупо, — серьезно отчеканила Марина. — Вы лучше знаете себя, чем кто-то из нас, хоть мы уже давно работаем вместе. И никто никогда не сомневался в том, что то, чем мы владеем, важно и не склонно ошибаться.

Краснова утешили эти слова. Он чувствовал себя измотанным. Будто канат, обмотанный вокруг груди, тащит его вперед, все сильнее и сильнее, все настойчивее, словно кто-то просит о помощи, жалобно, тоскливо, не находя ответа. И все отчетливее он понимал, что долго этот призыв не сможет продолжаться.

— И я бы попросил, — вырвался он из своих размышлений и коротко глянул в сторону женщины, — не звать меня по отчеству. Можно и просто Слава. И… давай на «ты»? Так будет быстрее… в чрезвычайных ситуациях.

— Хорошо, — чуть кивнула она, а Краснов опять почувствовал нелепость своего поведения.

К полуночи ему стало намного хуже. Перед глазами мельтешили круги и точки, будто разбегающиеся муравьи, голову кружил влажный запах прогретого июньского леса, не хватало воздуха. Он гнал машину быстро, как только мог, стараясь сдерживаться и делать вид, что все хорошо, чтобы не пугать Лещинскую. Голос звал его, рвал туго натянутый канат, истошно, отчаянно, каким-то предсмертным, последним усилием. Затем все оборвалось.

Он плавно съехал на обочину, заглушил мотор и провел дрожащими пальцами по лицу. Ему казалось, он видел перед собой чью-то смерть, видел в деталях, в развернутом промежутке времени. Вот тут можно было все обернуть назад, еще тогда, вот здесь… Остервенело давя педаль, он ничем не мог изменить ход судьбы. Все случилось так, как изначально должно было случиться. И тот, кто отчаянно призывал его — мертв. Бешеная гонка оказалась напрасной.

— Что? Что случилось? — Марина, почти что дремавшая до того, вскочила, сначала глянула назад — ей показалось, они сбили зверька, затем в испуге глянула на полотняное лицо Ярослава, боровшегося с поглощающей все внутри пустотой.

— Всё, — пробормотал он. — Всё кончилось.

Марина откинулась назад, посмотрела в окно, на затягивающееся низкой серой пеленой небо. Она вспомнила свои, сказанные несколько часов назад, слова.

— Жаль, что экстрасенсы не умеют ошибаться, — прошептала она и осеклась, чтобы не подвел голос — чувство потери захлестнуло и ее. Они столько неслись вперед, и она верила, что не просто так, что ее шефа ведет уверенность в благополучном исходе дела, или хотя бы обещание некой подсказки, зацепки или знака. И вот они стоят в сгущающейся темноте где-то посреди леса, среди огромных, с автомобиль, валунов. И некое удовольствие от предвкушаемого расследования, в котором они, благодаря своим талантам, несомненно будут на коне, безнадежно утрачено. Мысль о том, что ежедневно гибнет определенное число людей, не скрашивала ситуации. Когда они оба поверили в ценность одного человека, его значимость высоко возросла. А помимо того, что смерть унесла маленький человеческий мир, еще и профессиональную гордость уязвляла необходимость искать мертвое тело.

Марина невольно поежилась — она побаивалась всего, связанного с материальной стороной смерти. Разложение, следы насилия, мысли о мучительности конца, возможная нелицеприятная расчлененка. Она вытащила из папки фотографию пропавшей учительницы и с человеческой жалостью поглядела в ее нежное лицо. Ярослав скосил глаз на нее, затем со вспыхнувшей надеждой почти вырвал фотографию у нее из рук и близко поднес к лицу. Затем откинулся назад, на его губах мелькнула улыбка облегчения.

— Она жива!

И, вновь воспрянув духом, они помчались в Мокрояров.

Глава 4