Дело о последнем параде

Неврюкова поразила эта хладнокровность, абсолютно неуместная в такой ситуации. Может Денис крезанулся при виде трупов? А может крезанулся он сам?

— Денис Петрович, но вы ведь будете свидетелем, что он сам…

— Глеб Игоревич, извините, а свидетелем чего я могу быть? Я вошел сюда, когда стрельба уже закончилась, и обнаружил своего партнера рядом с трупами двух других партнеров, с пистолетом в руках.

— Денис! Но ведь вы знали, что так может получиться. Вы ведь дали мне пистолет! — В отчаянии крикнул Исполнительный директор.

Денис посмотрел на Неврюкова как учитель на школьника, сказавшего педагогу, что тот сам разрешил ему прогулять урок.

— Какой пистолет? Я что, по-вашему, оружейная лавка? Никакого пистолета я вам не давал.

Неврюков застыл с широко раскрытым ртом, а Денис спокойно подошел к нему, вынул из кармана носовой платок, осторожно взял им пистолет за дуло, легким рывком вырвал из обмякших рук Глеба Игоревича, и кинул на стол, подальше от собеседника.

— Денис. О чем же мы вчера говорили? — Почти прошептал Неврюков.

— О том, что вам надо обсудить в этом заведении некоторые проблемы, возникшие между компаньонами. Надеюсь, вы не будете утверждать, что я предлагал вам кого-нибудь завались во время переговоров?

— Но что же дальше?

— Что дальше? Одни неприятности, Глеб Игоревич. Видите ли, вы не учли еще одного нюанса. Куценко вы тоже ухлопали?

Неврюков в ужасе взглянул на собеседника.

— Конечно, нет.

— И я тоже так думаю. Но тот, кто уложил Куценко, мертв. Кстати, не без вашей помощи. И вам будет очень трудно убедить милицию, что на вас один труп, а не два.

— Но…

— Работники ресторана, — спокойно продолжил Денис, — после первого выстрела разбежались по подсобкам. Тогда они побоялись вызвать милицию, правильно решив — разборка еще не закончена. Теперь же они боятся, что у ментов будет закономерный вопрос: почему никто не позвонил сразу после первого убийства. И персонал скажет: вы стреляли в обоих.

Только сейчас Неврюков отметил удивительное обстоятельство. До появления Дениса, он тупо простоял минуты три над трупом Куценко, с пистолетом в руках. Но ресторанные секьюрити не прибежали на звук выстрелов. И ни одна официантка не выглянула боязливо из подсобки. Неужели все так испугались? Или заранее знали о происходящем и не удивились?

— Денис Петрович, а что вы сами скажите милиции?

— Ничего. Я им ничего говорить не обязан. Дело в том, что моя машина попала в небольшую аварию в пяти километрах отсюда и, согласно уже составленному протоколу ГАИ, я нахожусь сейчас там. Вы же знаете, Глеб Игоревич, гаишники — самые сговорчивые менты. Алиби железное. Кстати, мне пора возвращаться к своей несчастной тачке. А вы оставайтесь. Вы чего-нибудь уже заказали на кухне? Говорят, в «Сосновой дюне» неплохой стол.

Неврюков прозрел мгновенно, как ученик, долго бившийся над задачей, а потом уставший и подглядевший ответ в конце учебника. Его подставили. Причем по настоящему, как никогда еще не подставляли в жизни. И сейчас Денис уйдет, оставив его в ресторане, с двумя уже остывшими мертвецами.

— Подождите! — Заорал он и бросился к Денису, уже повернувшемуся к двери. — Вы должны мне помочь. Ведь вы втравили меня в эту историю!

— Глеб Игоревич, — Денис повернулся к собеседнику, одновременно показывая всем своим видом готовность уйти в любой момент, — давайте, прежде всего, внесем ясность в наши отношения. Во-первых, я могу помочь вам, но не должен. Во-вторых, если я это и сделаю, наш вчерашний разговор не будет иметь к этому никакого отношения. Никто никуда вас не втравливал, во все вы втравились сами. Вы согласны с этим?

Неврюков кивнул. Денису этого показалось мало.

— Нет, вы согласны?

— Согласен. — Выдавил Неврюков.

— Хорошо. К сожалению, status quo восстановить невозможно, так что придется иметь дело с тем, что есть. А мы имеем два трупа в ресторане.

— Вы постараетесь объяснить милиции, что произошло?

Денис грустно посмотрел на собеседника, будто перед ним был больной в бреду.

— Еще раз повторяю, я вообще не присутствовал на месте преступления. Я могу помочь в другом. Милиция появится здесь часа через полтора, а во время допроса персонала, ваша фамилия всплывет часов через двенадцать. Как я это достигну — мое дело. Конечо, дело очень нелегкое и накладное. Придется договориться со всеми официантами и поварами. Наш человек привык дрожать перед милицией, поэтому договор будет труден. К тому же, возникнет опасность, что мое имя всплывет в этом деле. Поэтому я вынужден потребовать достаточную компенсацию.

— Какую?

— Сейчас мы едем к нотариусу (он нас ждет) и переписываем ваши акции на мое имя.

— Денис Петрович, это невозможно! Это же грабеж!

— Простой грабеж лучше, чем убийство. Причем двойное. Не так ли, Глеб Игоревич? С такой статьей вас не отпустят под залог, предложи вы даже Золотую кладовую Эрмитажа. А камера «Крестов» — не самый лучший офис. Душно, много соседей. Среди них, возможно, друзья Куценко.

— Зачем мне эти двенадцать часов?