Дело о призрачном юнкере

На третьем этаже их встретил короткий сумрачный коридор, упирающийся в строгие тяжелые двери. Перед ними Панин остановился:

– Полиция уже закончила осмотр. Тело доставлено в морг. У вас будет 20 минут. Затем я пришлю офицера вас проводить, – рублеными фразами объяснил командир эскадрона. Он извлек из кармана ключ и отпер двери в начальственный кабинет. Распахивать их Панин, видимо, почел ниже своего достоинства, и проследовал обратно к лестнице.

– Николай… эээ… Сергеевич, – окликнул его Корсаков. Полковник застыл, словно статуя жены Лота, не оборачиваясь. – Позвольте вопрос?

Владимир практически слышал скрежет зубов военного. Тот промолчал, но все-таки развернулся к гостям, сохраняя каменное выражение лица.

– У кого еще есть ключ от двери кабинета?

– Он существует только в двух экземплярах, – ответил Панин. – Один у генерала, один у дежурного офицера.

– То есть, чисто теоретически, у кого-то была возможность открыть кабинет Сердецкого?

– Чисто теоретически – была, – ответил полковник, скрывая мимолетную презрительную ухмылку. – Но, прошу, продемонстрируйте, как можно открыть и закрыть дверь, оставив ключ в замочной скважине изнутри?

Владимир чуть склонил голову на бок, словно бы разглядывая собеседника, и ответил на усмешку военного своей, не менее мерзкой. Затем он поставил саквояж на пол, прошествовал к полковнику и молча протянул руку ладонью вверх. Панин постарался сохранить бесстрастное выражение, но Постольскому показалось, что на его лице мелькнуло мимолетное удивление. Он все еще не шевелился.

– Позвольте, ключ, – вежливо попросил Корсаков. Панин снова достал ключ из кармана и с превеликой осторожностью положил его на протянутую ладонь.

Перед глазами Корсакова привычно мелькнуло видение. Кабинет. Персидский ковер, промокший от крови. Бесформенная, иссеченная груда мяса, бывшая когда-то начальником училища. Владимир приложил усилие, чтобы не вздрогнуть от увиденного – уж точно не перед полковником. Вместо этого он сжал ключ в ладони, четко (откровенно копируя Панина) развернулся на каблуках и проследовал к двери. Постольский, уже немного привыкший к его театральным эффектам, с интересом следил за действиями Корсакова. Командир эскадрона сохранял невозмутимость.

Владимир распахнул дверь. В нос ему ударил мерзостный запах крови – кабинет, видимо, не проветривался. Вдохнув ртом и задержав дыхание, Корсаков вставил ключ в замочную скважину изнутри и закрыл дверь обратно. Затем он опустился на корточки перед саквояжем, порылся в нем несколько секунд и извлек небольшую металлическую подкову. Её он приложил к замочной скважине и аккуратно провернул два раза. Замок щелкнул. Корсаков встал и демонстративным жестом фокусника подергал дверь. Она не поддалась. Затем он повторил манипуляции еще раз, в обратном порядке. Замок снова щёлкнул, дверь открылась.

– Et voilà! Магнит, – самодовольно объявил Корсаков. – Трюк старый, но, как видите, эффективный. Не утверждаю, что он применялся в ночь убийства, но, согласитесь, «загадка закрытой комнаты» может иметь вполне разумное объяснение.

Он снова извлек ключ из скважины и бросил полковнику. Тот невозмутимо поймал его одной рукой, развернулся и начал спускаться по лестнице. Корсаков проводил его почти восхищенным взглядом.

– Откровенно говоря, я думал, что ты преувеличиваешь, – вполголоса сказал он Постольскому. – Я был в составе действующей армии, когда воевали с турками, но таких экземпляров мне не попадалось.

– Правда? – удивился Павел. – Не думал, что ты участвовал в боях!

– А я и не участвовал, – помрачнел Владимир. – Что ж, давай посмотрим, что могла упустить доблестная московская полиция.

Угол кабинета за рабочим столом у окна был весь в брызгах крови. Она же, как подсказывало видение Корсакова, пропитала персидский ковер на полу, застыв хрусткой коркой. Часть книг из шкафа и вещей со стола были в хаосе разбросаны вокруг – жертва металась по кабинету под градом ударов, но, похоже, очень быстро утратила возможность сопротивляться. Постольский извлек из папки лист осмотра места преступления и зачитал вслух:

– По освидетельствовании всего тела врачом Красовским установлено, что убитому нанесены удары, по характеру сходные с наказанием шпицрутенами. Врач показал, что нанесено было никак не менее 3000 ударов, однако состояние тела не позволяет ему установить точное число. Кожа на спине и руках покойного багрового цвета, покрытая лоскутами изрубленного мяса и запекшейся крови. Следов сопротивления установить не удалось. Рядом с телом был обнаружен 4,2-линейный револьвер системы Смита-Вессона, вероятнее всего принадлежавший покойному. Выстрелов из него, очевидно, не проводилось, поскольку все патроны были найдены в барабане, а офицеры и учащиеся звука выстрелов не слышали. Полагаем необходимым отметить, что дверь кабинета была заперта изнутри, следов взлома не обнаружено, столь же необыкновенным представляется отсутствие в помещении предмета, коим могли быть нанесены подобные раны.