Дело о спасении телезвезды (Сборник новелл)

"Лэндкрузер" мы вернули хозяину, посидели вечером в кафе и разошлись... Я долго не мог заснуть: вспоминал крысиное лицо Виктора... и жадно-глупое мурло бабы Вали... и наркомане кую морду Юрия Васильевича. Ни один из них, вероятно, не брал и не берет в руки оружия. Но все они убивают каждый день. Негромко, буднично и подло...

И делают свой "бизнес" почти открыто. Ни для милиции, ни для соседей это, во всяком случае, не секрет. Но ежедневно десятки (сотни?) доз героина растекаются из их "точек" по округе. И если кто-то думает, что наркомания далеко, что его это не касается, то он заблуждается. Наркотики пришли уже в каждый дом, в каждый двор. И сегодня каждый может стать их жертвой... Как стал жертвой Ян Худокормов.

***

Почему-то мне казалось, что если результат и будет получен, то он придет через Юрия Васильевича. Я ошибся - победила жадность! То бишь баба Валя. Баба Валя позвонила на следующий день и сказала, что, мол, знает человека, у которого есть часы Худокормова.

- Есть,- сказала она,- часики, есть.

Но меньше чем за четыреста зеленых он не отдаст... Нет, не отдаст.

- А кассеты?- закричал я в трубку.- А кассеты-то?

- Вот насчет кассет не знаю...

- Я сейчас к вам приеду, Валентина.

И я поехал к бабе Вале. Было совершенно очевидно, что часы находятся не у какого-то мифического человека, а у самой бабы Вали. А попасть к ней часики могли только из рук того урода, что напал на Яна... Я помчался к бабе Вале. Это так говорится: помчался. На самом-то деле я добирался до нее почти час. Я материл пробки на Невском и на мосту Лейтенанта Шмидта. Я материл себя, гаишников, светофоры. Троллейбусы и пешеходов...

Баба Валя первым делом спросила про деньги. Я показал. Она внимательно осмотрела все купюры и сказала:

- Вот эта старая... не возьму.

Я заменил купюру. И только после этого один из бабы-Валиных отпрысков толстенький, с хитрыми глазами, весь в мать - принес часы. На донышке была гравировка:

"Яну на память от Б. К., февраль 1996 г.".

Вот все и срослось.

***

Капитан Петренко сказал:

- Вы что, Обнорский? Вы что же делаете?

- Кажется, я делаю за вас вашу работу.

- Тьфу ты, блин!- Петренко хлопнул ладонью по столу.- Тьфу ты... Изъятие нужно было оформить с понятыми.

Ну нормально. Нормально, да? Я делаю за оперуполномоченного Петренко его работу, а он мне выговаривает.

- Капитан,- сказал я.- Ты не борзей, капитан. Я сейчас могу развернуться и уйти. И, кстати, рассказать на страницах "Явки с повинной" историю о том, как журналист раскрыл дело, которое целый капитан Петренко...

- Ну ладно,- перебил меня Петренко,- ладно... Ты тоже, знаешь, не это самое типа... Поехали к твоей бабе Вале.

И мы поехали к "моей" бабе Вале.

***

- Господи!- всплеснула баба Валя пухлыми ладошками.- Да разве ж я знала?

- Мецоева!- сказал Петренко.- Закрою на хер.

- А что я? Я, блядь, одна троих детей рощу. Мне их кормить-поить надо? Путин их кормить будет, да?

- Ты мне мозги не еби! Детей она, видишь ли, ростит... Наркотой, падла, торгуешь и краденое скупаешь.

- Да я...- хотела что-то сказать баба Валя, но капитан перебил:

- Закрою на хер. Дети в интернат пойдут.

Было видно, что баба Валя не сильно-то испугалась угрозы. Тертая бабенка, ушлая... и подлая.

- Короче,- сказал Петренко,- садись и пиши: от кого, когда, при каких обстоятельствах получила часы. Тогда оставлю в покое... до следующего раза.

Баба Валя покорно написала объяснение, что часы Худокормова "дватцатьвасьмого" августа ей принесли Скандал и Лешка Хитрый. О том, что часы краденые, она не знала... но часы ей понравились, и она купила их ко дню рождения Костика... за двести рублей...

- Вот ты тварь какая!- сказал Петренко.- Наркотой, блядь, расплачивалась!

А пишешь: двести рублей...

- Да я...

- Не еби мозги!- сказал Петренко.- Пока дыши. Но учти: кислород я тебе, блядь, перекрою. Где живут Скандал и Хитрый?

***

Скандал, он же Селезнев Игорь Матвеевич, жил в соседнем доме. Мы туда и пошли. Позвонили участковому и пошли. Когда дошли до подъезда, участковый уже стоял возле, покуривал и кормил голубей, отщипывая кусочки от батона. Голуби бросались на булку, как камикадзе на штурм.

- Знаю обоих,- сказал участковый Фомин, когда Петренко объяснил ему суть дела.- Шпана... наркоманы. Но не думал, что они уже до разбоев доросли. Вот засранцы.

Пошли, что ли?

- Пошли,- решительно сказал Петренко. Теперь, когда дело закрутилось, он стал не в меру активен. То ли азарт в нем проснулся, то ли слова мои про "Явку с повинной" подхлестывали...

Мы зашли в подъезд, поднялись на второй этаж. На площадке было шесть квартир. Двери пяти - добротные, стальные, обшитые вагонкой. "Наша" дверь выделялась убогостью, отсутствием глазка и надписью фломастером: "Скандал козел!"...

Ну все ясно.

Участковый нажал на кнопку звонка, но из-за двери не раздалось ни звука. Тогда он начал молотить по двери кулаком. Долго молотил... Наконец, дверь распахнулась. На пороге стояла нетрезвая тетка лет тридцати пяти в грязном халате, пялилась бессмысленно.

- Здорово, Селезнева,- сказал Фомин.- С утра квасишь?

- Чиво? Ты чиво?

- Болт через плечо. Сынок-то дома?

- Чиво?