Дело о старинном портрете

И я вспомнила, как много лет назад, когда я еще была юной институткой с толстой косой, отец в очередной раз вернулся из служебной поездки в Москву и рассказал мне, а также зашедшему нас навестить Владимиру Гавриловичу сюжет новой пьесы. Лазарь Петрович был завзятым театралом. Приезжая по делам в Петербург или Москву, он не упускал возможности посетить Мариинский, Большой и Малый театры. На сей раз пьеса оказалась хоть и скандальной, но посредственной и провалилась с большим треском. Она называлась «Золотые сердца» 51. Я была уверена, что Засекин-Батайский ничего не знает о ней, и решила использовать сюжет этой пьесы, несколько приукрасив его. Выдумщица из меня никакая, а так — хоть драматург поможет.

Помню, отец очень возмущался, называл пьесу пасквилем и хулой на беззаветно преданных своему делу земских врачей. Он близко принял к сердцу сюжет, потому что его лучший друг, земский врач Алтуфьев, в тот год скончался от сыпного тифа. Алтуфьев самоотверженно боролся с эпидемией, разразившейся среди крестьян.

Отец радовался тому, что пьесу освистали, а вот Авилов не разделял его мнения. Они поспорили. Владимир Гаврилович, который тоже приятельствовал с Алтуфьевым, встречаясь с ним у нас в доме, сказал Лазарю Петровичу, что в пьесе есть подтекст, понятный лишь тем, кто знает историю, на основе которой написан ее сюжет. И что нет в пьесе никакого пасквиля на самоотверженных земских врачей. Он рассказал, что Маруся, героиня пьесы, существует на самом деле и что он был шапочно знаком с ней и ее мужем. Жили они в Пензе, потом с шестью детьми переехали в Симбирск. Супруг Маруси — тихий и скромный земский учитель, а ее дети рождены от разных мужчин: старшая дочь — от великого князя, ставшего впоследствии государем Александром Вторым, а сын Александр — от Дмитрия Каракозова, стрелявшего в отца ее дочери. Второй раз об этой странной семье я услышала спустя пять лет, когда отец прочитал в газетах о казни преступников, покушавшихся на жизнь нынешнего императора.

— Кирилл Игоревич, голубчик, — взмолилась я. — Не убивайте меня, я вам все расскажу. Произошла нелепая ошибка, недоразумение, и если вы сейчас убьете меня, то будете мучиться угрызениями совести до конца своих дней, что убили соратницу по партии! Я вас поначалу подозревала, думала, что вы подосланный агент Охранного отделения, ведь вы говорили мне о народовольцах и романе Чернышевского неспроста!

— Но кто вы? — удивился он.

— Я — агент ушедшей в подполье партии «Народная воля»! Наши отделения существуют по всей России, особенно они сильны в Пензе, Саратове и Нижнем Новгороде.

— Протасов тоже был членом организации? — спросил Засекин-Батайский, и я обрадовалась — рыбка клюнула.

— Да. Он приехал в наш патриархальный N-CK, чтобы организовать подпольную ячейку. Я овдовела и мучилась от безысходности и безделья. Андрей очаровал меня, я вступила в партию, только чтобы заполнить свою жизнь и быть рядом с ним. Он часто ездил в Москву и Санкт-Петербург за инструкциями, и именно он предложил дерзкий план.

— Какой же?

— Год назад стало известно, что государь отправляется в Париж, чтобы присутствовать при заключении русско-французского договора. Невозможно было добраться до царя — его всегда окружала охрана, и Андрей предложил отправиться в Париж, чтобы там, с помощью французских революционеров, совершить акт возмездия! Он был самой подходящей кандидатурой — художник, приехавший учиться мастерству, вряд ли вызовет подозрения. Андрей писал мне в письмах, что он уже близок к цели. Кстати, рисунок с Гирсом и человеком в клетчатой пелерине тому свидетельство. Протасов следил за перемещениями министра, надеясь найти слабое звено. Он сошелся с французскими патриотами, но его начали преследовать неудачи. А еще государь вернулся в Россию, деньги у Андрея кончились, однако руководители организации приказали ему оставаться в Париже и ждать — возможно, император Александр приедет во Францию. Поэтому Андрей рисовал картины и вел неприметную жизнь, дожидаясь благоприятного стечения обстоятельств.

— А зачем вы приехали в Париж, Полина? — спросил князь.

— Я любила его… Когда от Андрея перестали приходить шифрованные письма, я и члены нашей организации забеспокоились. Меня прислали сюда, чтобы выяснить, что с ним случилось. Но, увы, в живых Андрея я уже не застала.

— Что вы искали в моей комнате?

— Пистолеты. Я видела их на ковре, когда была у вас.

— Зачем они вам?

— Покарать Кервадека! Это он убил Андрея и двух девушек-свидетельниц. И загубил наше дело!

— Вы в этом уверены? Странно, — усмехнулся князь. — Я уж было подумал, что вы меня в убийцы записали.

— При чем тут вы, Кирилл Игоревич? — Я лицемерила изо всех сил, надеясь на то, что он поверит и отпустит меня. — Вам-то зачем убивать Андрея? Вы с ним и знакомы-то не были.

— Верно, — кивнул князь и опустил пистолет. — Совсем вы мне голову заморочили, Полина, даже и не знаю, что теперь с вами делать…