Дело о свалке токсичных заклинаний

– Э-э, три недели?! – Даже пройдя через двух телефонных бесенят, разделявших нас, его голос звучал с неприкрытой грустью. Последовала еще одна телефонная пауза. Понятно, профессор надеялся, что я спохвачусь и скажу, что ошибся и на самом деле срок – три месяца. Но я этого не сказал. Бланк вздохнул. – Ну ладно, инспектор Фишер, попытаюсь уложиться. И да поможет вам Бог. – И вам того же, профессор. Благодарю за помощь, Надеюсь вскоре увидеть ваш подробный отчет. Он очень пригодится мне… и Агентству Защиты Окружающей Среды в целом.

Когда пришло время класть трубку, он явно вздохнул с облегчением.

Я потратил еще несколько минут, чтобы записать на всякий случай основные тезисы профессора. Глядишь, пригодится. И потом, если что, можно будет показать Би, как я честно занимаюсь всеми свалившимися на меня делами. В мире идей мне не пришлось бы тратить время на подобные глупости, но еще никто не осмелился утверждать, что Платон определил бы мир Конфедеральной бюрократии как мир идей.

Я спросил хронометр, который час. Оказалось, уже полпятого. Да, насыщенный день. Что ж это такое? Никак не удается добраться до «Точных инструментов Бахтияра». Ладно, хорошо хоть в долину Сан-Фердинанда съездить успел. «Может, завтра?» – сказал я себе и сделал пометку в блокноте. Кстати, не забыть бы еще позвонить Тони Судакису. Расследование настолько запуталось, что я до сих пор не успел толком заняться самой Девонширской свалкой. Судакис, наверное, решил, что я свалился с края Земли. Впрочем, не думаю, чтобы это его сильно огорчило.

До конца рабочего дня оставалось полчаса. Вместо того чтобы заняться полезными делами, я выглянул в окно узнать, как там суккубы. Они все еще толпились у входа, и движение, и без того всегда напряженное на Уилширском бульваре, почти остановилось. Может, удастся проскочить переулками на юг к бульвару святой Моники, а там уже выбраться на скоростную магистраль?

Хороший план. Он просто обязан был сработать: улица Ветеранов запружена народом на севере, потому что с той стороны нельзя поворачивать на Уилшир, но движение на юге поспокойнее. Я был страшно доволен собой – на сей раз, решил я, у меня есть все шансы победить дорожную сумятицу.

Должно быть, существуют особые зловредные гремлины, которые подслушивают подобные мысля, хоть чародейская наука их до сих пор и не обнаружила. Я как раз пристегивал ремень безопасности, когда на улице Ветеранов показался священник. В мгновение ока все суккубы, толпившиеся на Уилширском бульваре, бросились за ним в погоню, потрясая всем, что у них имелось (и поверьте мне, имелось у них – ого-го!), и выкрикивая такое, от чего даже у меня уши загорелись. А ведь кричали-то не мне.

Суккубы, конечно, обожают травить священников, так уж оно повелось с самой зари христианства. К тому же святые отцы, как известно, будучи простыми смертными, тоже поддаются искушению. А суккубы – весьма искусные искусительницы.

В Уэствуде, как правило, стоянки не найти. Но этого священника, видимо, хранил Господь, потому что он исхитрился отыскать клочок обочины для своего ковра. Суккубы завизжали от восторга и помчались к нему, уверенные, что нашли еще одного грешника в клерикальном воротничке.

Они жестоко ошиблись. Священник остановился вовсе не для того, чтобы пофлиртовать с суккубами, он обрушил на дьяволиц огонь и расплавленную серу. Самым мягким эпитетом, найденным святым отцом для эфемерных созданий, было «волчьи суки». Потом в ход пошли «исполненные гордыни», «тщеславные», «похотливые», «безнравственные» и «непостоянные в любви». Что до последнего, то по отношению к суккубам это все равно что назвать океан лужей. Короче, он честил их вдоль и поперек. Тем временем мужская половина водителей, продолжая пялиться на суккубов, ринулась на улицу Ветеранов, и последняя свободная трасса тут же оказалась надежно закрыта.

Поначалу суккубы не поверили, что священнослужитель не шутит. Они прекрасно понимали, как люди дорожат своей работой, и знали, что слишком многие привыкли на публике осуждать то, чем занимаются втихую. Поэтому они продолжали прижиматься к священнику, гладить его, целовать его руки, щеки и кружок тонзуры, не обращая ни малейшего внимания на его яростные крики.

И вот тогда-то он вытащил бутыль со святой водой. Визг суккубов перешел в вой. Они кинулись врассыпную, как, простите за выражение, черти от ладана. А священник с не пострадавшей, несмотря на растрепанную одежду, добродетелью взобрался на свой ковер и полетел прочь.

Он удалялся не спеша и с достоинством. Единственный проход на улицу Ветеранов уже стремительно заполнился народом. Ковры тащились медленно-медленно. Я, конечно, не вправе даже мысленно оскорблять человека, облеченного саном, особенно такого, кому удалось героически устоять против искушения. М-да, и какого искушения! Ох… Но я ничего не мог с собой поделать. Появись он ну буквально на пять минут позже, я без проблем добрался бы до шоссе. А теперь вот приходится маяться в очередной пробке! Тут даже святой бы не выдержал.