Дело «о загадочном убийстве»

Конечно, прямые показания свидетелей значительно ухудшали наше дело. Я по два раза прочел показания Громова и таинственной Насти Лобовой. Показания обоих были достаточно объемными – пять-шесть страниц Громова и две – Лобовой. Но суть их можно было выразить несколькими словами: между покойным банкиром и его супругой были сложные личные отношения, часто выливающиеся в скандалы. Супруга была неверна мужу, и это стало возможным мотивом ее участия в убийстве. Громов даже припомнил случай, что слышал однажды в приемной банкира, как моя подзащитная угрожала мужу.

Конечно, я не очень верил его словам. Скорее всего они были чем-то продиктованы. Но, с другой стороны, меня удивляла его позиция. Если Громов заодно с Яном и его мафией, то почему же они позволили ему дать такие показания? Это было очень странно и совершенно для меня непонятно.

Наконец наступил день суда. Я приехал к двенадцати часам дня. Народу в зале было много. В основном пришли сотрудники банка, в котором работал покойный Солодовников. Среди сотрудников выделялись две группы. Одни были чисто банковские служащие, другие, вероятно, служба охраны во главе с Николаем Громовым. В зале также находилось много девушек. Вероятно, это были сослуживицы банкира, а может, и знакомые Марины.

Я внимательно всматривался в лица присутствующих, отыскивая среди них Яна. Но его не было. Хотя, впрочем, зачем ему тут светиться? Наверняка Служба безопасности сумела пронести в зал суда микрофоны и передатчики, а может, и видеокамеры, которые станут транслировать ход судебного заседания, и сейчас Ян сидит где-нибудь в «шестисотом» «Мерседесе» недалеко от здания суда и спокойно слушает и наблюдает. Скорее всего так и есть…

Вскоре в зал ввели Марину. Она была одета в юбку и темно-серую кофточку. Я обратил внимание, что на ее лице появились темные очки в темной оправе. Я знал, что таким приемом часто пользовались подсудимые, чтобы придать себе более респектабельный вид.

Началось все как обычно. Суд объявил свой состав, ознакомил с составом сторон. Обвинение, как и предполагалось, осуществлял старший прокурор районной прокуратуры, одетый в серый мундир. Следователя, естественно, в зале заседаний не было – не любят они ходить на судебные заседания.

Судья зачитал обвинение. Оно было на двух страницах. Затем судья перешел к исследованию доказательств.

Сначала решили допросить свидетелей. Первым являлся, естественно, Николай Громов. Подойдя к стойке, где дают клятву, он быстро произнес стандартные слова, что собирается говорить правду и одну только правду. Затем начал свой рассказ. Суть его заключалась в том, что в один из дней в приемной он услышал прямые угрозы со стороны Марины в адрес ее мужа, что я, мол, тебя убью. В этот день они поссорились, и, выскочив из кабинета мужа, Марина в открытые двери стала угрожать ему. А в приемной случайно оказался Николай Громов.

После того как он закончил давать показания, судья задала ему несколько вопросов. Затем подключился прокурор. Суть его вопросов сводилась к тому, могла ли подсудимая, жена банкира, заказать убийство собственного мужа. Громов ответил утвердительно. Тогда слово было предоставлено мне.

Естественно, я сразу выделил: что значит «могла ли»? Зачем прокурор задает такие оценочные вопросы? Должен быть поставлен конкретный вопрос. Во-вторых, я начал допытывать Громова, когда это произошло. Точной даты Громов назвать не мог. Сказал, что не помнит.

– Как же тогда суд может квалифицировать ваши показания в качестве эпизода по этому делу, если мы не обладаем ни датой, ни временем? – сказал я.

Громов стал пытаться вспомнить и назвал дату – шестнадцатое апреля.

– Извините, – сказал я, – в ваших показаниях, которые вы дали на первом допросе на следствии, стояла другая дата – двенадцатое апреля. Так какая же из двух верная?

– Я затрудняюсь ответить, – сказал Громов.

Было ясно, что он «поплыл». Я усилил напор, стараясь запутать его и вывести из равновесия. Теперь я стал допытываться, где он стоял. Прекрасно изучив его показания, я помнил, что Громов сидел на диване недалеко от двери в кабинет банкира. Сейчас же он говорил, что стоял, а не сидел. Этим я воспользовался. В конце концов, я запутал его. Его речь стала сбивчивой. Судья, видимо, уловила мою тактику и улыбнулась, как бы говоря – знаем мы вас, адвокатов, как вы свой хлеб отрабатываете!

Я посчитал, что первый раунд я выиграл. Наступила очередь второго свидетеля. Должна была выступать Настя Лобова.

Когда суд назвал имя свидетельницы, я тут же перевел взгляд на дверь. Вошла невысокая девушка, лет двадцати, стройная. «Погоди, – подумал я, – очень знакомое лицо. Где же я ее видел?» Я стал напрягать память, но вспомнить не мог.