Дело о жёлтых хризантемах (СИ)

— По какому праву ты держишь меня здесь? — проворчала она зло. — Ты знаешь кто я? Я графиня де Лорм, я хозяйка здесь, пока граф в военном походе. Знаешь, что тебя ждёт за то, что ты обманом захватил здесь власть? Скоро мой супруг вернётся с победой и его войско захватит этот замок и развесит твоих приспешников, этих предателей на стенах! А тебя ждёт куда более мучительная смерть! Я об этом позабочусь, слышишь? Когда Аделард вернётся, он отдаст тебя мне, и я буду сама убивать тебя долго и мучительно.

— Конечно, — кивнул он. — Вчера вы признались, что убивали девушек с помощью колдовского проклятия…

— И что? — перебила она. — Я — графиня де Лорм, я властительница этих земель и могу казнить и миловать, кого захочу, ни перед кем не отчитываясь! Даже если мне просто не понравился кто-то, я могу приказать убить его, и никто не осудит меня за это!

— Сколько ж девиц вы убили? — спросил Марк.

— Кто знает… — на её губах мелькнула задумчивая улыбка. — Почему я, графиня де Лорм, должна считать этих распутных девок, которые только и думали о том, чтоб соблазнить моего супруга? Они завивали свои волосы, румянили лица и надевали кружева, чтоб понравится ему. Это было возмутительно! Потому я и заставила их заплатить за это. Он слишком хорош, и стоило ему проехать рядом со мной на своём могучем коне, как эти девицы начинали строить ему глазки. А он улыбался и махал им рукой, отвернувшись от меня. Это была лишь милость повелителя, но как это меня бесило! Аделард принадлежит только мне, и я не позволю никому приблизиться к нему.

— А чудовище, тот полукабан, получеловек, как вы вызвали его?

— Это был сложный ритуал, и мне пришлось зарезать петуха, чтоб взять его кровь. Я забрызгала ею своё парчовое платье. Оно не отстиралось, и я велела повесить служанку на башне. Она ведь всё ещё висит там? Я запретила её снимать, пока её труп не склюют вороны и орлы. Здесь много орлов, они едят трупы и охотятся на зайцев. О чём я говорила?

— О чудовище.

— Ах, да. Это заклинание я нашла в книге. Ты ведь спрятал мою книгу, верно? Я не хочу, чтоб Аделард нашёл её, когда вернётся. Я обещала ему, что больше не буду колдовать. Если он узнает, то рассердится и выдаст меня замуж за раба. А жена раба — это рабыня. Я графиня и не хочу, чтоб мною помыкали. Ты спрятал книгу?

— Откуда она у вас?

— Я же говорила тебе, Аделард, она не моя, ты ведь мне веришь, дорогой? Это то, что осталось мне от моей бабки. Я даже не могу прочитать, что там написано. Я не колдовала. Это всё ложь и пустые наветы! Прогони эту замарашку, наверняка это она убила того чёрного петуха, что нашли под дверями её комнаты.

— Я всё понял, — Марк со вздохом поднялся, но она вдруг сорвалась с кровати и бросилась к нему.

Она упала на колени, цепляясь за его руки.

— Не уходи, дорогой, не бросай меня, — бормотала она. — Ты же обещал, что будешь любить меня вечно! Аделард! Ты обещал, что никогда не покинешь меня и не взглянешь на другую. Ты сказал, что женишься на мне, если я больше не буду колдовать. Я и не колдовала! Это правда, люди лгут. Ты женишься на мне?

— Конечно, — улыбнулся он и нагнулся к ней. — И усыплю наше брачное ложе жёлтыми хризантемами.

Она замерла, с ужасом глядя на него, а потом осела на пол. Больше не сказав ни слова, Марк вышел из камеры и поднялся наверх, слыша, как звенит ключами стражник. Он был мрачен, размышляя, что ему делать с этой сумасшедшей. Он вышел на улицу в хозяйственном дворе и тут же к нему кинулся какой-то человек. Марк невольно схватился за рукоятку стилета, но человек лишь упал перед ним на колени, как недавно безумная госпожа де Невиль.

— Ваше сиятельство, — рыдая, он простёр к нему руки, и Марк узнал Стефана, — я умоляю вас пощадить мою мать! Мне сказали, что она сделала какие-то ужасные признания, и при этом утверждают, что она безумна. Но можно ли верить признаниям безумной? Я прошу вас проявить милосердие и не лишать её жизни. Она много перенесла и, возможно, ум её помутился, может, даже она кому-то причинила зло, но виной тому лишь её безумие.

Юноша схватил его за руку. Но тут рядом с ними появился ещё один человек. Опираясь на трость к ним приблизился де Невиль и, яростно глядя на сына, приказал:

— Прекрати, Стефан!

— Отец! — кинулся к нему юноша. — Это же матушка, это моя матушка! Она всегда была так добра и заботлива. Неужели вы позволите казнить её?

— Простите, ваше сиятельство, — управляющий поклонился графу и взялся за плечо сына. — Не позорь меня и не позорься сам, — приказал он. — Ступай домой и жди меня там.

— Отец, — потерянно всхлипнул Стефан, но поднялся и поплёлся по брусчатке двора к воротам, ведущим за стену замка.

Марк смотрел ему вслед с сочувствием.

— Мне жаль вашего сына, господин де Невиль, — произнёс он. — Кем бы она ни была для всех, для него это мать. Я понимаю, что и вам нелегко, и не хочу, чтоб вы принимали участие в том, что связано с судом.

— Будет суд? — спросил де Невиль, взглянув на него.