Дело о золотом Купидоне (СИ)

Он присел к столу и задумчиво посмотрел на стоявший рядом хрустальный кувшин с вином. Вскоре вдалеке послышался звук катившихся по полу колёсиков, дверь отворилась, и камеристка Симонетта вкатила в гостиную кресло, в котором уютно устроилась маленькая старушка в кружевном чепчике. Посмотрев на Марка чёрными бусинками глаз, она жалобно проскрипела:

— Я так плохо сплю последнее время, и у меня начались провалы в памяти. Наверно, мне осталось недолго.

— Очень жаль, — заметил Марк, повернувшись к ней. — Нам будет трудно пережить такую утрату, потому что в Сен-Марко осталось слишком мало людей, настолько осведомлённых о тайнах столицы. Вы всегда знали так много, и много помнили, но если память вас подводит, то, думаю, нам незачем беспокоить вас впредь. Вам нужно больше отдыхать и заботиться о здоровье.

— Я не это имела в виду, — обиженно произнесла она. — Я всегда рада помочь тебе, тем более что ты напоминаешь мне сам знаешь кого.

— Моего деда Эрнана де Сегюра? Только вчера мне сказали, что я очень похож на него. Вы его помните?

— Почему ты заговорил о нём? — насторожилась она. — Это было так давно…

— Потому что я хочу расспросить вас о тех давних временах, надеясь, что вы много помните о них. Я говорю об убийстве Кальдерона.

Она подозрительно прищурилась, а потом засуетилась, оправляя сухими пальцами свои кружева.

— Даже не знаю, к чему всё это, — бормотала она. — Это было так давно… Зачем тебе это?

— Вы слышали о смерти де Лапорта. Он отравлен ядом «Штандарт Кальдерона». И в деле снова замешана возможная невеста короля.

— Вот как? — на её сморщенном личике появилось любопытство. — Ты думаешь, что есть связь? Конечно, ты так думаешь! Но я не была среди невест. Увы, мой прекрасный Франциск не смог преодолеть предубеждение своих царедворцев и вынужден был отказаться от брака со мной. Это разбило мне сердце! Я утратила волю к жизни и… — она тяжко вздохнула.

— Сговорились с Кальдероном и написали письмо моему деду, — уверенно продолжил он.

Старушка испуганно взглянула на него и захлопала глазами, а потом забормотала:

— Я обижена на тебя, злой мальчишка! Я же просила тебя найти Хуана и спрашивала об изумруде. Ты сказал, что ничего об этом не знаешь, потом подарил изумруд Жоану на день рождения и появился на королевском маскараде в компании этого воришки!

— Не меняйте тему, ваше сиятельство, — покачал головой он. — Я говорю с вами сегодня как королевский чиновник, расследующий убийство придворного. Мне известно о вашем участии в деле Кальдерона, но я хочу знать подробности. Вам это ничем не грозит. Вы знаете, что я умею хранить секреты. Если мне придётся пригласить вас на официальный допрос в Серую башню, то нам не удастся поговорить там с глазу на глаз. На допросах обычно присутствуют тюремщики, клерки и палачи…

— Хорошо, — проворчала она обижено. — Я же не сделала тогда ничего плохого, верно? Я заботилась о короле, потому что в отличие от этой мерзавки де Сюржер по-настоящему любила его. Я готова была уступить, но только достойной сопернице, такой как Магдалена де Рошамбо. Эта малышка была очаровательна, невинна и, едва увидев Франциска, полюбила его всем сердцем. И я уступила. Потому что желала ему счастья. Но эта де Сюржер…

Марк заметил, что даже имя соперницы она произносит с ненавистью, хотя с тех пор прошло уже несколько десятилетий.

— Чем же так плоха была Аделаида де Сюржер? — спросил он.

— Эта была двуличная, распутная девка, — выплюнула графиня со злобой. — Отец привёз эту распутницу ко двору и объявил о её невинности. Ещё бы! Он же мечтал стать коннетаблем, этот овцепас! У него были сторонники, но Франциск сказал: «Нет!» Тогда он решил продать за чин свою дочь. У него не было сыновей, ему пришлось бы оставить всё состояние зятю. Но если так, то его зятем должен был стать не кто-нибудь, а сам король. Едва я увидела Аделаиду, я сразу поняла, что она не так проста. Она слишком смело и заинтересовано смотрела на рыцарей свиты, а там было не меньше красавцев, чем в свите Армана или Жоана. Красавцев всегда привечали при дворе. Она даже имела неосторожность искать благосклонности твоего деда. Эрнан был тогда очень хорош! Он напоминал породистого жеребца: статный, гордый и порывистый. Ты никогда не был таким, потому что вырос при дворе и тебя научили контролировать чувства. А твой дед… Он был в чём-то наивен. Он застал то время, когда я была дамой сердца его короля, и потому проникся ко мне почтительностью и доверием. Он и рассказал мне о намёках Аделаиды, которые отверг с гневом.

— Потому вы направили письмо ему?