Дело о Золотом сердце

Больше всего молодого человека, не лишенного в те годы вольнодумства, которое многие сочли бы мыслями богоборческими, поражало то, что отец Романос проповедовал совсем не так, как было принято в храмах: его речь была лишена пафоса и торжественности, каждое слово было просто и понятно. Даже к туркам, которые веками угнетали его народ, а теперь без всякой жалости убивали на полях брани, он относился с любовью.

«Христос – это любовь, – говорил отец Романос тихим вкрадчивым голосом. – И только осознание этой простой и такой, казалось бы, по-детски наивной истины может остановить те ужасы, что происходят в мире. А ее непонимание делает людей эгоистичными, циничными, алчными и жестокими, превращая веру в фанатизм, который вкладывает в руки оружие. Любовь слепая превращается в дамоклов меч, что висит над миром и, срываясь, рубит все на своем пути, калеча жизни, сметая города и страны, оставляя лишь пепел и слезы… Но разве это оставил нам Христос?» – вопрошал отец Романос в записанных корявым почерком полуграмотных вояк проповедях, которые попадали в руки Родину в госпитале в Фарсале. Эти пожелтевшие, часто окропленные кровью листочки бойцы за свободу и независимость хранили у сердца, умоляя читать им перед смертью.

Георгий, который в тот момент искал ответы на многие вопросы, разумеется, страстно хотел лично встретиться с этим необычным священником. Однако, когда в разгар битвы под Домокосом отец Романос, тяжело раненный в живот, появился возле палаток с красными крестами, Георгий искренне пожалел о своих чаяниях: судьба сыграла с ним поистине злую шутку, превратив его сердечное рвение к просветлению в свидание со смертью.

Несломленный перед лицом бездны, не испугавшийся боли, не отрекшийся от своих убеждений, с ясным взглядом, отец Романос, будто не чувствуя свинец в своей плоти, шел к палаткам врагов с проповедью о любви и братстве, всеобщем благоденствии и прощении. Он будто весь сиял светом истинной веры, как старец с иконы. Маленький, окровавленный, великий.

Этот его поступок впечатлил даже янычар Османской империи: никто был не в силах поднять оружие. Все чувствовали в этом иноверце, святом дервише, нечто такое, что заставляло склонить голову перед истинным посланником небес.

Турки позволили Родину увести священника в палатку Красного Креста. И там, на дощатой жесткой койке, отказавшийся от морфина и уже умирающий отец Романос продолжал говорить, успокаивать, давать надежду тем, кто к нему обращался. Пришел и Георгий. Он не собирался испытывать старика, он хотел получить ответы на вопросы, которые искренне его волновали. Но их было так много, а время, будто песок, ускользало сквозь пальцы. Казалось, оно было осязаемо, и вместе с ним по крупицам жизнь покидала и священника.

– Говори, сын мой, говори все, что у тебя на душе. Вижу, мечется она и нет ей покоя. Мне осталось не так много в этом мире, и меня уже ждет суд Божий, но я не боюсь его, ибо знаю, что Господь милосерден. А что гнетет тебя?

Певучий, наполненный солнцем Греции голос отца Романоса звучал как прекрасная песня путника, который наконец-то нашел уголок для отдыха после долгого пути. Услышав эти слова, Георгий, будто помимо собственной воли, выпалил:

– Зачем нужны храмы и все это золото, роскошь, богатства, ведь верить в Бога можно и без них, дома, на площадях, в этой палатке? Христос в сердце, разве нет?

Старик лишь улыбнулся, как улыбается родитель неумному вопросу своего любимого дитя: без злой насмешки, без высокомерия и чувства превосходства, но лишь радуясь, что ребенок хочет познать мир вокруг. Хочет понять, а не заучить. Хочет разобраться и принять истину.

– Где двое соберутся во Имя Мое, там и Я среди них. Почему бы дому Бога не быть красивым… – Романос осторожно взял руку Георгия, будто это он был болен, и положил себе на грудь, туда, где под кожей и ребрами обычного человека билось сердце, которое, казалось, не могло принадлежать смертному. – Не о том ты думаешь, дитя. Оттого-то Господь не всегда в твоей душе. Оттого люди и стреляют друг друга, ибо перепутали любовь со страстью и похотью. Так белое станет черным, а полет превратится в падение. Ищи любовь. Найди любовь в своем сердце. В сердце мира. Любовь к этому миру. Сынок.

Георгий почувствовал невероятный подъем, ему стало тепло, будто в него влили солнечный свет, на секунду он ослеп, а потом и вовсе потерял сознание, не вынеся силы этого всепоглощающего чувства. Никогда – ни до, ни после – он не испытывал ничего подобного.

Когда Родин очнулся, вокруг уже суетились два санитара: один проверял его пульс, а второй укрывал простыней лицо отца Романоса который отправился на встречу с Создателем, со светлой радостной улыбкой, будто и не смерть он встретил, а новое рождение.

* * *